Наблюдатели

Силверберг Роберт

Если эти трое дирнан затевают что-нибудь незаконное, они заплатят за это! Он приволочет их на Комиссию по соглашениям и обвинит в жульничестве!

Он добьется того, чтобы у них выжгли мозги! Кем это они себя вообразили, высадившись на Земле, как будто эта планета принадлежит им?

Дэвид Бриджер из Сан-Франциско, он же краназойский наблюдатель Бар-48-Кодон-адф, брел к Альбукерке, вынашивая самые черные замыслы в отношении планеты Дирна и всех ее обитателей.

7

В течении трех дней Глэйр была на грани забытья. Все ее тело

ломило от свирепой боли, оно опухло и посинело. Она знала, насколько плохо сейчас выглядит, и страдала от этого едва ли не больше, чем от боли.

Каким-то образом ей удавалось не потерять сознание окончательно и надолго. Когда она бодрствовала, боль была невыносимой, поэтому ей пришлось отключить все нервные окончания, без которых она могла обходиться. Тело расслабилось, и Глэйр начала погружаться в сладкое полузабытье. Но она не слишком доверяла себе, и поэтому, опасаясь, что погружение в забытье может зайти слишком далеко, время от времени активировала нервные окончания. И боль возвращалась, лишая ее рассудка, терзая не только земную оболочку, но и естественное тело. Иногда атаки боли оказывались настолько яростны, что вызывали перегрузку нервных цепей.

Глэйр смутно припоминала, что ее нашли в пустыне и принесли в жилище какого-то землянина. Она ощущала, что с нее сняли костюм и даже пояс. Ей давали какие-то лекарства, наверное болеутоляющие, – напрасный труд, ибо она не реагировала на них. Что-то делали с ее поврежденными ногами, но что – она не понимала, потому что все ее силы поглощала борьба с болью, захлестывавшей сознание.

Удалось ли спастись Ворнину? Жив ли Миртин?

В те ужасные минуты она настолько была поглощена своими переживаниями, что не видела, как они прыгнули. Снова и снова она оживляла в памяти свой прыжок. Как она была неуклюжа! Сначала споткнулась, потом, позволив ужасу парализовать все естество, камнем неслась к Земле. И только пролетев триста метров, она пришла в себя и раскрыла экран. Какое это было облегчение ощутить рывок и понять, что экран стал тормозить спуск!

Разумеется, уже не оставалось надежды на удачное приземление – слишком большую скорость она развила и слишком малое расстояние оставалось до поверхности. Лучшее, на что она могла рассчитывать, это то, что упав, не превратится в бесформенный студень.

Ей удалось приземлиться, хотя она и потеряла сознание от страха за мгновение до того, как коснулась Земли. И ее нашли.

Глэйр пришла в себя на четвертый день.

Она почувствовала прикосновение к руке, словно кто-то щекотал ее, это ощущение и раздосадовало, и заинтересовало. Глэйр открыла глаза. Над ней склонился крепкий землянин, прижимая гладкую коричневую керамическую трубочку к ее предплечью. Он выпрямился, как только их взгляды встретились.

– Наконец-то вы проснулись, – произнес он. – Как вы себя чувствуете?

– Ужасно. Что это вы пытаетесь сделать с моей рукой?

– Хотел сделать внутривенную инъекцию, чтобы покормить вас. Но оказалось чертовски трудно найти вены.

Глэйр попыталась рассмеяться. Она знала, что земляне привыкли таким образом снимать напряженность в отношениях друг с другом. Но она давно не практиковалась, и поэтому мышцы плохо подчинялись. Вместо улыбки получилась страдальческая гримаса, судя по сочувственному

вздоху землянина.

– Вам очень больно? – спросил он. – Дать болеутоляющее?

– Нет, нет, – покачала головой Глэйр. – Это пройдет. Я в больнице? Вы – врач?

– Два раза нет.

Она испытала облегчение, но затем удивилась.

– Тогда где же я?

– У меня дома. В Альбукерке. Я ухаживаю за вами с того вечера, когда нашел вас.

Глэйр изучающе посмотрела на него. Это был первый землянин, которого ей довелось увидеть во плоти – совсем не то, что им показывали во время подготовки, – и вид его просто заворожил ее. Какое толстое у него тело!

Какие широкие плечи! Ее чувствительные ноздри уловили запах его тела, приятный и возбуждающий, совсем непохожий на резкий запах воздуха Земли.

Он столь же напоминал дикого зверя, сколь и разумное существо – настолько первобытно могучим было его телосложение.

И еще Глэйр показалось, что этот человек, ее спаситель, сам испытывал смертные муки. Ее неопытность во всем, что касалось землян, все же не помешала распознать признаки горя: челюсти были сжаты настолько сильно, что на скулах ходили желваки, язык то и дело облизывал губы, ноздри раздувались. Под глазами залегли темные круги, белки покраснели от бессонницы. В этом напряжении было нечто устрашающее. Забыв в это мгновение о собственных горестях, о ранах, о чувстве одиночества, о страхе разоблачения, Глэйр захотела согреть этого человека теплом участия.

Она огляделась вокруг. Небольшую комнату с низким потолком заливал солнечный свет. Скудность обстановки искупалась чистотой. Глэйр лежала на узкой кровати. Легкое одеяло прикрывало ее обнаженное тело до пояса.

Твердые полушария грудей были открыты, что ничуть не волновало ее, но, казалось, беспокоило хозяина, который смущенно отводил глаза в сторону.

Землянина, похоже, терзали не меньше дюжины разных комплексов.

Она неподвижно лежала, устав сопоставлять то, чему ее давным-давно учили, с действительностью. А ведь считалось, что она хорошо подготовлена.

Ее мозг лихорадочно работал, опознавая предметы, выискивая их названия: кровать, одеяло, стена… Трудность заключалась не только в подборе земных эквивалентов для дирнанских слов, но и в том, что дирнане не пользовались кроватями, одеялами и многими другими вещами, которые вдруг приобрели жизненную важность для нее.

– У вас сломаны обе ноги, – сказал землянин. – Я вправил кости. Мне удалось немного подкормить вас. Я ухаживал за вами три дня и три ночи. В первые сутки мне казалось, что вы вот-вот умрете. Но вы сказали: «Помогите мне», – помните? Вы были в сознании, когда я вас нашел. Это единственное, что вы произнесли за все время. Надеюсь, что помог вам.

– Вы были очень добры. Без вашей помощи я бы, скорее всего, умерла.

– Да, но было безумием привезти вас сюда. Мне следовало отправить вас в военный госпиталь. В строжайшей тайне. – Он задрожал, как будто мускулы его огромного тела вступили в борьбу друг с другом. – Я могу навлечь на себя гнев правительства. Чистое безумие! Военно-полевой суд и все такое!

Она не знала, что такое военно-полевой суд, но землянин, казалось, был на грани душевного срыва. Чтобы утешить его, она сказала: