Наблюдающий ветер, или Жизнь художника Абеля
Шрифт:
Меня всегда привлекали деструктивные натуры, особенно покушающиеся на установленный общественный порядок. Трубы, от которых пали стены иерихонские! Меня интересуют сами анархисты и в меньшей степени – вдохновляющие их теории. Что касается террористов, по большей части – это религиозные фанатики. Я пытаюсь анализировать их ошибки. Они думают, что свобода – плод на ветке, который можно запросто сорвать, стоит только протянуть руку. Такие личности удовлетворяются только самыми решительными действиями, их появление на общественной сцене всегда подобно камнепаду. Все они сумасшедшие, однако
Все они в высшей степени рациональны, однако их поступки имеют явный метафизический посыл: насильственным путем разорвать сковывающую нашу свободу цепь причинно-следственных связей. Такие попытки не могут не таить в себе опасности для общества. Однако среди подобных безумцев встречаются и эго-террористы, которые направляют атаки исключительно на собственное «я». Ведь источник несвободы заключен в первую очередь в нас самих, а значит, имеет смысл сосредоточиться на разрушении внутренней тюрьмы.
Таких я узнаю сразу.
Одно время меня неотступно преследовал странный образ, непонятно откуда взявшийся и доставивший мне немало мучений: я представляла себе некое неподвижное космическое тело, словно гвоздями приколоченное к небосводу. Потом откуда ни возьмись появлялся кулак, который начинал колотить в него изо всей силы. Тело не меняло своего положения, однако на некоторое время его удавалось таким образом раскачать. В эти секунды я чувствовала заметное облегчение, мне становилось легче дышать. Одновременно приходило понимание, что это небесное тело – я сама, и кулак тоже принадлежит мне. Я должна сама сдвинуть себя с мертвой точки. Выбить себя из себя.
Это переживание было очень сильным и заставило меня совершить одну глупость.
Я точно помню, что небесное тело не шло у меня из головы, когда я поддалась на уговоры одного подозрительного вида мужчины, привязавшегося ко мне на улице. Я была совсем юной девушкой, а этому типу явно перевалило за тридцать. Я привела его к себе домой, он достал из сумки бутылку вина, и мы выпили.
Поняв, что я студентка, он пустился описывать свои похождения. Он особо старался обратить мое внимание на то, как наказывал женщин, которые, по его словам, «слишком много о себе думали». Однажды, вспоминал мой гость, они с приятелем подобрали на улице двух девушек, посадили их в машину и вывезли из города. Изнасиловав, они отняли у несчастных одежду и голыми оставили в лесу. Девушки плакали и просили их вернуть им хоть что-нибудь, чем можно было бы прикрыться. «Так мы сделали из них шлюх», – хвастал мужчина.
Надеялась ли я совершить в себе переворот при помощи столь сильного переживания? Возможно. События той ночи, за их давностью, я помню только в самых общих чертах. Рассказываю о них, чтобы дать представление о силе преследующего меня образа.
Итак, я оказалась наедине с пьяным мужчиной, гораздо сильнее меня, который задался целью поставить меня на место. Сама я не стремилась ни к чему другому, только к этому, однако он был настроен совершить надо мной насилие, и моя покорность его разочаровала. В результате все прошло тоскливо и без сюрпризов – чисто механический акт. Я даже не дала повода себя ударить.
Когда все было кончено, я намекнула, что ему пора. На улице стояла глубокая ночь, а мое внутреннее космическое тело не сдвинулось ни
Взвесив все «за» и «против», я продолжала настаивать. В мои намерения не входило подвигнуть мужчину на насилие, просто я действительно страшно от всего этого устала. Он повалил меня на кровать, а когда я попыталась встать, ударом кулака отбросил меня обратно. Потом он заметил на моем столе большие ножницы и схватил их, направив острие одного из лезвий в мое горло. Его лицо не выражало ничего, кроме ледяного спокойствия. Я вырывалась. Он приставил острие к моей сонной артерии.
Тут я с удивлением обнаружила, что он действительно может это сделать, – он способен меня убить. Я увидела ситуацию как бы со стороны. Она показалась мне смешной, какой-то несолидной, притом что я действительно испугалась не на шутку. В результате я подчинилась и разрешила ему остаться. На этот раз такой поворот дела его удовлетворил. Он выглядел уставшим не менее моего, однако довольным. Покидая комнату, он повернулся и с неожиданной горячностью сообщил, что в один из ближайших вечеров будет поджидать меня в воротах с ножом в руке. «Я сделаю из тебя шлюху», – предупредил он.
Я кивнула. Он ушел. Своей угрозы он так и не выполнил. Спустя некоторое время я столкнулась с ним в очереди за жареными сосисками. Он стоял передо мной. Получив свою сосиску, он обернулся. Только тогда я его заметила. Он напомнил мне про нож и свое обещание. Я кивнула. Это было наше взаимное соглашение, каким бы абсурдным оно ни казалось. Потом он позвонил и сказал, что заразил меня гонореей. Он солгал. Как видно, таким образом он пытался возобновить наши отношения.
Даже не знаю, с чего вдруг вспомнилось это происшествие, случившееся со мной полжизни тому назад. Я столкнулась с этим человеком еще один раз, много лет спустя. Он выглядел веселым и пригласил меня на кружку пива. Я согласилась, вероятно, из любопытства. Мне хотелось знать, кто он.
Полагаю, он был мелким жуликом. В пивной к нам подошла женщина, которую он представил как свою сестру. Они обменялись несколькими странными фразами. Когда женщина ушла, мужчина объяснил мне, что они готовят убийство – торговца мебелью, если мне не изменяет память. Не в последнюю очередь из соображений мести, однако главная причина – деньги. Я растерялась.
Поначалу я подумала, что это неправда. Хотя зачем ему, собственно, было меня обманывать? То же касалось и угрозы сделать из меня шлюху. Я не люблю вспоминать этот эпизод. Что касается моей внутренней тюрьмы, то в этом смысле ничего не изменилось. Небесное тело не сдвинулось с места. Однако самое неприятное – стыд. Как я только могла? И еще: как это мелко!
Он был в состоянии убить меня, по крайней мере покалечить или ранить, в этом я почти не сомневаюсь. Однако больше всего на свете я боялась действительно во всем этом участвовать; это чувство было сильнее страха быть убитой или покалеченной, который действительно присутствовал. В результате я позволила действовать вместо себя бумажной кукле. Как следствие, получилось псевдодействие, совершенно бессмысленное. И чему я научилась в результате? Ничему, разве получила кое-какое представление о механике насилия и убийства.