Наблюдения, или Любые приказы госпожи

Харрис Джейн

Именно тогда я случайно глянула вверх и заметила что на грязном окошенном стекле начерчены какие-то слова. Посмотрите, говорю я миссус, кто-то написал на окне. Мы обе встали на цыпочки чтоб разглядеть получше. Что там написано? спрашивает миссус. Мне не разобрать, говорит. Я напрягла глаза и стала читать вслух. Так написано что-то такое что-то такое Миледи. Погодите минутку, ага теперь вижу, там написано Помогите Мне Миледи.

И тут миссус грянулась на пол в обмороке, ноги у ней подкосились и она упала точно цветок срезанный серпом. Я попыталась привести бедняжку в чувство и стала звать на помощь но никто моих криков не услыхал,

и мне пришлось самой снести ее вниз и уложить в постель. Где она и остается посейчас.

Часть третья

12

Еще одно потрясение

«И тут миссус грянулась на пол в обмороке».

Так я написала в своем дневнике. Поскольку предполагала, что позже госпожа по обыкновению прочитает мои записи, и хотела утаить от нее кое-какие обстоятельства.

На самом же деле тогда произошло нечто гораздо худшее, даже сейчас у меня мураши бегут по коже при одном воспоминании. Стоит мне закрыть глаза, и я мысленно оказываюсь там на чердаке, рядом с миссус.

Вот она. Раскрасневшаяся от энергических усилий, затраченных на поиски, она запрокинула голову и смотрит вверх. Прядь волос выбилась из прически и свисает на щеку с ямочкой. У меня волосы тоже растрепаны — а все потому, что я умудрилась попасть головой прямо в чертову паутину. Я со страха чуть из кожи не выпрыгнула, потом добрых десять минут трясла волосами, проверяя нет ли там паука, и до сих пор еще не отдышалась толком. По оконному стеклу тихо барабанит дождь. Мы с миссус обе поставили фонари на пол и стараемся подняться на цыпочки повыше, чтобы разглядеть начерченные чьим-то пальцем слова. Освещение плохое, и миссус подается ко мне, чтобы лучше видеть.

— Что там написано? — спрашивает она. — Я не вижу.

Я притворяюсь, будто не могу разобрать.

— Там написано что-то такое что-то такое Миледи, — говорю я. — Погодите минутку. Ага, теперь вижу. Там написано «Помогите Мне Миледи».

Миссус сдавленно ахает и стискивает мою руку над локтем. «Так овцы доверчиво тычутся носом в ладони скотозабойщика» (это не вслух произносится, это мне такая мысль приходит голову). Еще я думаю «ослабь хватку-то, мадам», поскольку мне кажется, что она просто испугалась и уцепилась за меня, чтоб удержаться на ногах. Сама же я продолжаю усердно разыгрывать спектакль и ошарашенно таращусь на «призраковы» письмена. Потом из горла миссус вырываются булькающие звуки. Сперва похоже, будто она просто откашливается, прочищает дыхательные пути. Но потом она начинает давиться и рыгать, как если бы ненароком проглотила паука или муху и теперь пытается отхаркнуть. Я поворачиваюсь к ней и вижу такое, что меня мороз по спине подирает. Она смотрит недвижным взором на слуховое окошко, но на лице у нее, вопреки моим ожиданиям, выражается не легкая тревога, а обморочный ужас, словно она находится во власти неведомой страшной силы, словно пребывает в кошмарном Трансе.

— Миссус? — зову я.

Она шлепает губами, но не произносит ни слова. Потом ее голова свешивается набок, язык вываливается изо рта и судорожно дергается, бульканье в горле переходит в рвотные спазмы, силы небесные, у нее конвульсии! Ее пальцы впиваются в мою руку, но она уже не сознает моего присутствия. Плечи у нее ходят ходуном, а хриплое горловое бульканье становится все громче, громче и наконец превращается в оглушительный, пронзительный визг, от которого у меня закладывает уши. На губах у нее вскипает пена, зрачки закатываются под лоб, и на самой высокой ноте истошного крика ее глаза вдруг широко распахиваются. С разверстым в вопле ртом она смотрит прямо на меня, смотрит диким остекленелым взглядом в мои выпученные от ужаса глаза. И все продолжает

визжать. Звук проникает до самых моих костей, я ощущаю колотье по всему телу, словно она наэлектризовалась и пропускает сквозь меня электрические токи. Но мне никак не отцепить ее пальцы от своей руки, хоть ты тресни. Надо вырваться из ее хватки, может, тогда она угомонится. Но как? Сперва я собираюсь дать ей пощечину, но эта мера кажется недостаточно сильной, и потому вместо этого (да простит меня Бог) я со всей мочи бью миссус кулаком прямо в челюсть.

Голова у нее резко откидывается назад, пальцы разжимаются, и она шатко пятится прочь. Потом у нее подкашиваются ноги, и она падает… падает, точно цветок, срезанный серпом. Она заваливается на бок, голова глухо ударяется о пол. Над ней клубится пыль, подымаясь к стропилам, и мягкие лепестки юбок распластываются вокруг нее. Несколько мгновений я стою в полном оцепенении, с поднятым кулаком. Миссус лежит на боку, вытянув вперед одну руку со скрюченными пальцами. С разбитых губ стекает струйка крови. Лицо белое-белое, глаза закрыты, уголки рта вяло опущены, как у мертвеца. Вид у нее совершенно безжизненный.

Я понимаю, что влипла в серьезные неприятности.

В частности я моту потерять работу. Либо за рукоприкладство к хозяйке, либо за розыгрыш с привидением (если он откроется).

В худшем случае она умерла, и теперь я убийца, обреченная вечно гореть в аду.

По всему вероятию, меня одолела паника. Кажется, я подхватила миссус на руки, отнесла в спальню и положила на кровать, а потом выбежала из дома за помощью. Кажется, во дворе я нашла Гектора (он починял забор, заколачивал в землю колья киянкой) и послала в Соплинг за доктором. Все это я осознала лишь позже, а тогда в смятении своем вообще ничего не соображала, покуда не воротилась обратно в комнату, где лежала миссус. При виде ее бесчувственного тела и бескровного лица у меня чуть сердце не разорвалось.

На ее юбки налипли клочья паутины. Я бросилась стряхивать, а потом подумала, да что ты беспокоишься из-за какой-то паршивой паутины, когда она возможно и не жива уже. Удастся ли мне привести миссус в чувство и что я скажу господину Джеймсу, если не удастся, и боже мой неужто я теперь и вправду попаду в ад? По чести говоря, в глубине сознания у меня маячила еще одна мысль, которую я старалась отогнать прочь: как же я буду жить без Арабеллы?

Струйка крови с разбитых губ стекла по шее на подушку, и на ней алело пятно размером со сливу. А она по-прежнему не выходила из обморока. Я наклонилась к самому ее лицу, надеясь ощутить на своей щеке теплое дыхание, но ничего не почувствовала. Я наклонилась еще ниже, теперь мои губы едва не касались ее губ. Она не дышала.

Так значит, я действительно убила миссус!

Мысленным взором я увидела свое тело, болтающееся на виселице, и Бриджет в толпе зрителей, улюлюкающую громче всех.

А в следующий миг миссус вдруг распахнула глаза и схватила мою руку. Я с перепугу едва не выскочила из кожи и попыталась вырваться, но она держала крепко и цепко.

— Это ты, — проговорила она очень тихо и очень медленно. — Я знала, что это ты.

Боже святый, подумала я. Она меня разоблачила.

— Знала с самого начала.

Слезы покатились у нее из глаз, побежали ручьями по щекам. Снедаемая страхом и муками совести, я подумала, что миссус горько разочарована мной и сожалеет о необходимости уволить меня, но я не могла не заметить, что взгляд у нее какой-то чудной. Она словно ожидала, что вот сейчас я скажу что-то, ну там извинюсь или попытаюсь солгать. Но я не могла. Не могла лгать.

— Пожалуйста, простите меня, мэм, — пролепетала я.

— Простить? — Она моргнула, словно пораженная моими словами. — За что мне прощать тебя?