Наблюдения, или Любые приказы госпожи

Харрис Джейн

В лавке я застала одного только аптекаря. Памятуя о хозяйском наказе помалкивать, я без лишних слов протянула список мужчине. По счастью, он не выказал ко мне никакого интереса и принялся выполнять заказ, не произнося ни слова и не глядя в мою сторону. Драхма того, унция этого, он осторожно пересыпал порошки и переливал жидкости из бутылок в пузырьки. Потом по моей просьбе завернул каждую склянку отдельно и положил все в большой пакет. На все про все ушло минут десять, не больше.

После аптеки я сразу вернулась к гостинице, но Бисквита там не оказалось и до четырех оставался еще почти час. Неподалеку ошивались несколько парней, играли в «камушки» и

поглядывали на меня. Если бы я уселась ждать на повозке, они бы точно не оставили меня в покое, поэтому я решила прогуляться. Выйдя со двора, я направилась к главным торговым улицам, куда миссус возила меня на прошлой неделе.

Я собиралась поглазеть на витрины, но потом заметила колокольню над крышами домов и начала думать про кладбище. Я вовсе не из тех, кто находит удовольствие в бесцельных шатаниях по кладбищам. Однако чем дольше я раздумывала, тем сильнее склонялась к мысли, что неплохо бы навестить Норину могилу и перемолвиться с покойницей. Назовите это суеверием, коли вам угодно. Но и миссус и я видели кого-то в «Замке Хайверс», и если это действительно был призрак (а не сон и не плод нашего воображения), тогда наверно имело смысл потолковать с Мисс Совершенством. Я предъявлю претензии, так сказать, непосредственно виновнице наших волнений. Приду с жалобой прямиком по адресу.

Теперь, когда я приняла такое решение, мне осталось только добраться до церкви. Колокольня время от времени показывалась между крышами, я держала направление на нее и вскоре вышла на нужную улицу. У церкви стояли торговые лотки, мимо сновали прохожие, катились экипажи и подводы. Я прошла через церковные ворота и поднялась под ступенькам. Когда я была здесь в прошлый раз, шел снег и я не обращала особого внимания на окружение, занятая поисками миссус. Сейчас же снег давно стаял и я находилась здесь одна. Без снежного покрова кладбище выглядело совсем иначе — унылое и неприглядное, со слякотными дорожками, замшелыми осклизлыми надгробьями, по большей части разбитыми, и ползучими зарослями плюща повсюду.

Я выбрала дорожку и похлюпала по грязной жиже к дальнему углу кладбища, где хоронили католиков. Уличный шум постепенно стих позади. Кроме меня, на кладбище не было ни души. Ничто вокруг не шелохнется, ни единая птичка не пикнет, лишь изредка крыса прошелестит в бурьяне.

Вскоре я приметила впереди Норину могилу, белое мраморное надгробье выделялось среди прочих. Приблизившись к ней, я с удивлением и немалым испугом увидела, что оставленный Арабеллой горшочек с крокусом валяется разбитый, словно сброшенный с могильной плиты чьей-то гневной рукой, земля из него (цвета запекшейся крови, подумалось мне) рассыпана вокруг, цветочная луковица и лепестки втоптаны в грязь. Кто это сделал, неизвестно. Горшочек могли разбить дрянные мальчишки, просто из озорства. А могла и лиса, я не раз видела в огороде подобные следы лисьих набегов. А возможно — просто возможно — крокус сдуло ветром или кто-то столкнул ненароком. Но от этой картины бессмысленного разрушения, да еще в столь мрачном окружении, меня мороз подрал по коже. Я тревожно огляделась по сторонам, но одни лишь могильные камни смотрели на меня.

Крокус было уже не спасти, и я просто немного прибралась: подобрала черепки и аккуратно сложила на тропинке, потом раскидала ногами темно-красную землю, чтоб смешалась с жухлой травой. Затем я встала над могилой и постаралась направить мысли прямо в нее. Было трудно представить, что там находится. Гроб пролежал под землей несколько месяцев и вряд ли успел сгнить, но вот во что превратилось тело Норы

даже думать не хотелось. Я попыталась вообразить ее целой и невредимой, во всем белом, с закрытыми глазами и сложенными на груди руками.

— Пожалуйста, оставь в покое миссус, — попросила я. — Тебе не место в этом мире. Прости, если побеспокоила тебя, но ты должна уйти и больше не докучать миссус. Она не виновата в твоей смерти.

Такие и другие подобные мольбы я посылала в могилу, повторяя снова и снова. Я пыталась вообразить, как мои слова просачиваются сквозь землю и втекают в Норины уши, точно морская вода в раковины. Мое детское суеверие может показаться надуманным или даже глупым, но я была в отчаянии. Я бы сама себе вырвала гланды, кабы это помогло миссус. И если призрак действительно существовал, я страстно хотела, чтобы он упокоился с миром. Я стояла там, казалось, целую вечность, и только когда начало смеркаться и ноги у меня совсем занемели от холода, я взяла пакет с лекарствами и поспешила обратно к воротам.

О ужас ужасов! Прямо у ворот крутился Старый Хрен собственной персоной, раздавая свои паршивые брошюрки. У торговых лотков собралась толпа, и он пользовался удобным случаем. Действовал он так: непринужденно приближался к человеку, словно собираясь поприветствовать, но в последний момент вместо того, чтобы пожать руку, совал в нее брошюрку и проворно ушаркивал прочь. С большинством людей этот номер проходил. Одни благодарили и сразу клали брошюрку в карман, другие долго недоуменно ее разглядывали, прежде чем двинуться своим путем.

Не имея ни малейшего желания попадаться на глаза приставучему Старому Хрену, я поискала взглядом возможные пути спасения, но кладбищенская ограда была слишком высокой, а главные ворота, похоже, были и единственными. Мне оставалось либо вернуться на кладбище в надежде, что он скоро уйдет, либо попробовать незаметно проскользнуть мимо него. Уже смеркалось, и болтаться в темноте среди могил мне совершенно не хотелось. Я глубоко вздохнула, прижала пакет к груди и направилась к ступенькам, краем глаза наблюдая за Гренном. Сейчас он устремился к двум каменщикам в пыльной одежде, которые стояли и разговаривали подле лотка. Оба неприязненно посмотрели на подошедшего преподобного, а когда он попытался всучить брошюрку, один из них громко выругался и зашагал прочь.

Люди стали оборачиваться. Второй мужчина заорал:

— Фу! Фу! Поди вон со своими чертовыми книжонками! На кой ляд они нам? В них не говорится ничего, что нам хотелось бы услышать! — Он устрашающе затопал на преподобного ногами, а потом размашисто зашагал вдогонку за другом.

Гренн попытался сохранить достоинство, даром что получил унизительный отпор на глазах у всех. Натужно улыбаясь, он повернулся кругом и тотчас же увидел меня, бочком выходившую из ворот. Как утопающий бросается к спасительному плоту, так он ринулся ко мне через улицу, вскинув руку. Бежать было некуда. Преподобный остановился в паре шагов передо мной, поддернул панталоны и воззрился на меня со своей чертовой самодовольной ухмылкой.

— Ахх-хах! — говорит. — Бидди, не так ли?

— Бесси, сэр, — процедила я сквозь зубы.

— Ахх-хах! — Он стрельнул глазами через мое плечо, в глубину кладбища, а потом с хитрецой прищурился. — И какие же дела привели тебя в Батгейт? Да еще на кладбище? Надеюсь, ты не из похитителей трупов. Ахх-хах!

— Нет, сэр, — говорю. — Я тут ходила по поручению миссус и… это самое… думала сократить путь, а оказалось с другой стороны нет выхода… ну и мне… да… пришлось вернуться обратно.