Начальник милиции 5

– В Угледарск на повышение? – дивился я словам шефа.

Вот только недавно размышлял о карьере, и тут такой поворот. Место начальника Зарыбинского ГОВД, выходит, освобождается.

Нет, Кулебякин, конечно, и приукрасить мог. Но ведь такими вещами обычно не шутят. И самое странное – там, в большом городе, и своих кандидатов пруд пруди на должность начальника Угледарского ОВД. А тут стареющий майор, который никогда не был в почете у областного руководства.

И даже плакался не так давно мне об этом.

–

Ну да, – закивал Кулебякин. – Сомневаешься? Думаешь, я не достоин. Не заслужил?

Шеф расправил плечи и сверкнул звездами на погонах. Он будто бы искал моей авторитетной поддержки.

– Конечно, заслужили, Петр Петрович, но… а вдруг это… Ну… Не знаю, как помягче сказать. Подстава.

– Чего? – вскинул на меня седоватую бровь начальник.

– Там начальники городского ОВД сменяются, как сезоны года. Неспроста же. Повесят на вас всех собак – и на пенсию турнут.

– Ох, Морозов, вечно ты глубоко слишком мыслишь, – Кулебякин задумался, пожевал ус и, вздохнув, добавил: – Ну, а если и так, то махну на все и на пенсию уйду, ядрёна сивуха. Сам понимаешь, с оклада начальника Угледарской милиции и подполковником – оно куда лучше уходить, пенсия больше. А тут я сам, честно говоря, уже подумывал закругляться потихоньку. Ну, годик-два – и сожрут меня здесь. Времена меняются, Саныч. Раньше никто Зарыбинск не трогал, а сейчас будто свет клином на нем сошелся. Указания одно за другим прилетают. Улучшить, углубить, расширить. А мы от работы не отлыниваем, впахиваем, как вьючные ослики, а все одно плохие. Потому что жопу не лижем и отчеты да бумажки красиво не умеем писать. Некогда… А без бумажки ты – какашка. Запомни, Саша, ты можешь умереть на работе, радея за показатели, но если красиво не подашь это в отчете и в статистике, все одно ты хреновый будешь. Так уж у нас в системе заведено. Эх… Вот раньше времена были, а теперь на каждую бумажку еще три надо написать. Так-то…

Начальник мой что-то разоткровенничался. Он, конечно, прав. Но на самом деле пока, в семидесятых, еще не так все плохо в милиции, пока у руля министр Щелоков и пока есть еще в рядах люди старой советской закалки и фронтовики.

– Я это все к чему, Саша, – шеф снова оживился. – Я уйду, а на своем месте, – он заговорщически кивнул на кабинет, – вижу только тебя.

– Дак ведь я без году неделя, кто меня поставит? Стажа нет.

– Не скажи… у тебя раскрытий больше, чем у всего отдела! Что смотришь? Вместе взятого. Образование высшее, ведомственное. Опыт работы следователем, оперативником имеется. Кто, как не ты? Так что давай, дерзайте, товарищ старший лейтенант.

– Рано еще медведя делить, – улыбнулся я.

– Правильно говоришь, его сначала поймать надо… Вот и лови. Держи марку, так сказать, повышай показатели раскрываемости, делай все, чтобы наш ГОВД в жопу не скатился, как бывало. Глядишь, и меня быстрее заберут, и я тебе местечко освобожу. Хочешь быть начальником милиции?

– Партия скажет – стану, – в шутку ответил я.

Начальник всё понял, кивнул.

– Вот и договорились. Ладно, побежал я, а то дама заскучала.

И

шеф скрылся в своем кабинете, где его ждала новый следователь прокуратуры.

А я подумал, что надо будет с ней все-таки сегодня встретиться, наладить, так сказать, взаимодействие с прокуратурой. И почему я ее раньше за косички не дергал? А сейчас уже не с руки, ведь я с Алёной.

После смерти Аси мы с ней как-то мгновенно сблизились. Я думал, что она из той категории советского воспитания, когда до свадьбы ни-ни. Но ошибался. Иногда ошибаться бывает и приятно, для разнообразия.

– У себя? – на второй этаж тем временем поднялся Баночкин и кивнул на дверь начальника.

– Там… только не один. Прокурорская у него.

– Дело срочное… – дежурный помялся, занес руку, чтобы постучать в кабинет шефа, но будто передумал.

– Чего случилось? – спросил я.

– Это самое… Неизвестные на площади памятник советским воинам-освободителям побили.

– Вот суки, – скривился я. – Сильно повредили?

– Ну восстановить можно, откололи кусок. И чем им памятник помешал? Фашисты, блин.

– Может, пьяные хулиганы? – предположил я.

– Не-е, там его так просто не раздолбаешь, это инструмент с собой притащить нужно.

– Подготовились, значит. Я не понял, а почему я только сейчас узнаю? Группа, похоже, уже съездила на осмотр?

– Ну, Саныч, ты же теперь начальник, не дежуришь, я и подумал…

– Я как кинолог, вообще-то, тоже выезжаю. И на громкие преступления – как руководитель угрозыска. Забыл?

– Да я ж не думал, что там громкое. Ну сказали, что памятник побили, я думал, как всегда врут. Как его побьешь? Гранит же. А тут вон оно как получилось. Ох… С горкома уже звонили, просили принять неотложные меры.

Я вместо Баночкина постучал в кабинет шефа, и мы вошли вместе.

Однако «фашистов» мы в тот день так и не нашли. Ночью был дождь, и повторный выезд с Мухтаром на место происшествия ничего не дал.

Я ломал голову, кому так понадобилось гадить? Скинхедов и каких-нибудь почитателей Гитлера в Зарыбинске еще нет. Может, где-то в Москве они уже и плодятся, гады, но явно не в нашей провинции.

Дело возбудили по факту хулиганства (статьи вандализм – еще не было), и пока оно оставалось темным. Я поручил личному составу отработать всю молодежь, что любила крутиться на площади вечерами, но сам не особо верил в их причастность. Но верь – не верь, а с чего-то надо начинать поиски подозреваемого. Может, «студенты» и видели чего.

– Привет! – я зашел в квартиру Серовых.

Алена встретила теплой улыбкой, но не стала целовать меня при Андрее. Тот бросился пожимать мне руку.

Мы с Аленой не слишком афишировали свои отношения перед ее братом, но он всё видел, не дурак, и лишь только я переступил порог, заявил:

– Сан Саныч! А ты чего к нам не переедешь из своей общаги? Все равно с сеструхой крутишь, думаете, я не вижу?

– Цыц, – шикнула на него Алёна. – Марш в свою комнату! Без сопливых разберемся.