Начальник милиции. Книга 5

Дамиров Рафаэль

Загоруйко покачала головой — осторожно, будто боялась, что от резких движений та свалится с плеч.

— Я думала, что на Силантия идут наговоры. Доносы. Что он ни в чем не виноват, а… вон как оказалось. Я хотела его предупредить, сомневалась, зачем вы… ну, в вашей компетенции сомневалась, а он мне признался во всем. Все рассказал, да еще с такой издевкой, будто хотел меня зацепить напоследок побольнее, а потом… А потом — страшно подумать, что могло бы произойти, если бы не вы и ваш… — директриса покосилась на Тулуша,

подбирая слова для обозначения Салчака.

Тот подобрал кусочек откушенного уха и деловито приложил его к месту повреждения на трупе, будто собирал пазл или проверял, подойдет ли «запчасть».

— Если бы не вы и ваш сотрудник, — собравшись с силами, выдохнула женщина. — Он же тоже из милиции? Да?

— Конечно, — поспешил заверить я. — Просто недавно перевелся. Издалека… Вы не смотрите так, там милицию учат пользоваться всеми подручными средствами в схватке с преступником. В том числе и зубами, ага… прогрессивная методика. Передовой опыт, так сказать. Скоро и до нас дойдет.

Загоруйко от таких слов слегка поежилась, но тут же взяла себя в руки и улыбнулась Тулушу:

— И вам лично хочу сказать спасибо, товарищ милиционер.

— Пжалста! — улыбался Тулуш. — Не ходи больше к плохой человек. Женщина должен дома сидеть. Детей растить.

* * *

Через полчаса квартира Жорича превратилась в оживленное место. Захват заложницы, стрельба по сотрудникам из окна, угрозы расправы и в довершение всего применение табельного с летальным исходом — все эти события по отдельности очень резонансные и громкие, а вместе — совсем гремучая смесь.

Прилетел прокурор с помощником и с Верой. Та прибыла в качестве дежурного следователя, в ее обязанности входило зафиксировать обстановку на месте происшествия, изъять следы и предметы-улики. Прибыл и мой шеф. Мы вышли из квартиры, встали на лестничной площадке подальше от суеты.

— Ну, Саныч, ну ты шума наделал! — дивился Кулебякин раскуривая сигарету. — Молодец, конечно, справился со злодеем… Вот только про убийство на пляже, где парня ножом в спину прирезали, не забывай. Вот бы раскрыть его, глядишь — и меня бы скорее взяли в область. А тебя на мое место. Поднажми, Морозов. Где результаты?

— Работаем, Петр Петрович, работаем, — я чуть отошел от дыма. — По моей версии — погибший, возможно, косвенно причастен к этому темному убийству на пляже.

— Как это? — вытаращился Кулебякин. — Ты же говорил, что беглый зэк, скорее всего, пришил. Из той компашки, которую тогда я, понимаешь, расстрелял. Вот как чуял, что палить нужно сразу на поражение, — хорохорился шеф, вспоминая свои нетрезвые стрельбы на природе. — Одного убил, а в остальных не попал. Жаль…

— Убитый Жорич, скорее всего, связан с единственным еще не пойманным беглецом.

— Да? — удивился Кулебякин. — Вороватый кладовщик Зарыбинского мясокомбината и беглый рецидивист? Что у них общего?

—

Возможно, что Жорич — не настоящая его фамилия.

— Вот как? И кто же он на самом деле?

Теперь уже можно было раскрыть карты перед шефом, все же его поддержкой я не раз заручался раньше.

— Мы предполагаем, что настоящее имя кладовщика — Лев Никанорович Грицук, по прозвищу Святоша. Он же родной дядя беглого зэка Сафрона Грицука. Во время оккупации работал на фашистов, был палачом в концентрационном лагере на Брянщине.

— О как! Вот только фашистов мне еще тут не хватало, ядрена сивуха! Сан Саныч, дорогой, ты уж разберись досконально, обстоятельно. Но палку, знаешь ли, не перегибай. Кокнули кладовщика, и бог с ним. А если ты тут еще нацистов к нашему Зарыбинску приплетешь, я точно никогда и никуда не переведусь. Давай остановимся на махинациях с мясом и тушенкой, а? — будто бы торговался со мной шеф. — А фашистами пусть смежники из области занимаются. Лады?

— Я доведу дело до конца, вы же знаете…

— Ох, Морозов, и в кого ты такой упрямый и правильный… Ладно, доводи до чего хочешь, только официально никаких фашистов я регистрировать и в сводку вносить не дам. Вот поймаешь гитлеровцев, приведешь их в КПЗ, покажешь мне лично их бесстыжие морды, тогда и поговорим. А пока — официально у нас обычные хищения на мясокомбинате. Обычный захват заложницы. Обычное убийство на пляже. Рутина, в общем.

— Ну так-то, Петр Петрович, у нас два обычных убийства уже.

— Чего? Каких-таких два?! Ты меня, Саша, не пугай. То, что ты кладовщика пришил, так это вовсе не убийство. Это вынужденная мера во имя спасения заложницы и коллеги. Кстати, Мухтар твой где?

— На месте… В ГОВД.

— А я думал, здесь. Там судмедэкспертша говорит, что погибшему зверь какой-то ухо отгрыз. Странно…Я думал, Мухтарка помог.

— Не зверь отгрыз, а Сибиряк.

— Вот разницы вообще не вижу. Держи своего Сибиряка в узде. Сегодня он преступника загрыз, а завтра и на людей переключится?

— Тише, Петр Петрович, — заговорщически проговорил я. — Тише…

— Что такое? — переспросил шепотом Кулебякин.

— Вдруг Тулуш услышит.

— Ну и что? — дивился шеф, но все равно продолжал разговаривать шепотом. — Я же его начальник, ядрёна сивуха! Мне хоть что можно говорить…

— Боюсь, обидится на вас. Если Салчак на кого обиделся, это трындец. Тот уши не сбережет. Я слышал, обычай у них там такой. Чуть что — сразу уши кусать.

Кулебякин нахмурился, потрогал свои уши на всякий случай, прокашлялся в кулак и проговорил:

— Саныч, ну ты это… Про наш разговор ему не рассказывай, ладно? Пусть не обижается. Я же начальник, а на начальников и на дураков не обижаются, сам знаешь.

— Угу… Только вот про труп, когда я вам говорил, что два у нас убийства, я не Жорича имел в виду.