Начало бесконечности. Объяснения, которые меняют мир
Шрифт:
ГЕРМЕС: Мне нужны не они, а ты, о, Сократ.
СОКРАТ: Тогда придется тебя разочаровать, незнакомец. А теперь, прошу, оставь меня, я заслужил покой.
ГЕРМЕС: Ну что ж… [Он поворачивается к двери.]
СОКРАТ: Постой.
ГЕРМЕС оборачивается и в недоумении поднимает бровь.
СОКРАТ [медленно размышляя]: Я сплю. Мне снится сон. А ты – бог Аполлон.
ГЕРМЕС: Почему ты так думаешь?
СОКРАТ: Эти места для тебя священны. Сейчас ночь, темно, но я все равно тебя вижу. В реальной жизни такого быть не может. Так что, наверно, ты пришел ко мне во сне.
ГЕРМЕС:
СОКРАТ: Ха! Позволь задать встречный вопрос: ты добрый бог или злой? Если добрый, то чего мне бояться? А если злой, то я считаю, что бояться тебя – ниже моего достоинства. Мы, жители Афин, народ гордый, и у нас есть богиня-покровительница, как ты, конечно, знаешь. Мы дважды побеждали Персидскую империю в тяжелейшей борьбе [65] , а теперь мы бросаем вызов Спарте. Мы всегда бросаем вызов тем, кто хочет нас подчинить.
65
В этом диалоге Сократ иногда преувеличивает особенности и достижения своего любимого города-государства Афин. В данном случае он игнорирует вклад других греческих городов-государств в победу в двух битвах с Персидской империей, обе из которых произошли еще до его рождения. – Прим. автора.
ГЕРМЕС: Даже богу?
СОКРАТ: Добрый бог не будет стремиться к такому. Но с другой стороны, по нашим обычаям мы выслушиваем любого, кто предлагает честную критику и хочет убедить нас добровольно изменить свое мнение. Ведь мы хотим делать то, что правильно.
ГЕРМЕС: Эти два обычая – две стороны одной ценной монеты, Сократ. Я отдаю вам, афинянам, за это должное.
СОКРАТ: Мой город, вне сомнения, заслуживает твоей благосклонности. Но с чего бы бессмертному вести беседу с таким озадаченным и несведущим человеком, как я? Думаю, я знаю зачем: ты раскаиваешься в том, что так пошутил через оракула, да? С твоей стороны, и правда, было очень жестоко насмехаться над нами в ответ, притом что мы преодолели такой путь и столько оставили приношений. А теперь скажи мне правду, о, кладезь мудрости: кто же самый мудрый на свете человек?
ГЕРМЕС: Я не раскрываю фактов.
СОКРАТ [вздыхает]: Тогда умоляю, скажи, какова природа добродетели? Я всегда хотел это знать.
ГЕРМЕС: И нравственных истин я не раскрываю.
СОКРАТ: Но как добрый бог, ты, должно быть, пришел, чтобы передать мне какие-то знания. Чем же ты соблаговолишь наградить меня?
ГЕРМЕС: Знанием о знании. Эпистемологией. И я уже кое-что тебе сказал.
СОКРАТ: Да? А, ты сказал, что уважаешь афинян за открытость аргументам. И за сопротивление обидчикам. Но все знают, что это благодетели! И уж конечно, рассказав мне то, что я уже знаю, ты не можешь считать, что что-то «раскрыл» мне.
ГЕРМЕС: Многие афиняне действительно назвали бы это благодетелями. Но сколько из них верят в это по-настоящему? Сколько пожелает критиковать бога, исходя из стандартов благоразумия и справедливости?
СОКРАТ [размышляя]: Наверно, все достойные. Ведь как можно быть праведником, следуя богу, в чьей нравственной правоте ты не убежден? И как можно убедиться в чьей-то нравственной правоте, не сформировав мнение о том, какие качества являются правильными с нравственной точки зрения?
ГЕРМЕС: А твои соратники, спящие там, на лужайке, они, что, недостойные?
СОКРАТ:
ГЕРМЕС: Известно ли им о связи, которую ты только что провел между благоразумием, нравственностью и нежеланием подчиняться богам?
СОКРАТ: Вероятно, им это не вполне известно, пока.
ГЕРМЕС: Так, значит, неверно то, что это известно любому достойному.
СОКРАТ: Согласен. Вероятно, это известно только мудрым.
ГЕРМЕС: Тогда уж тем, кто как минимум мудр так же, как ты. Кто еще относится к этой высокой категории?
СОКРАТ: Ты что, преследуешь какую-то высокую цель, продолжая насмехаться надо мной, а, мудрый Аполлон? Зачем ты задаешь мне тот же вопрос, который мы задали тебе утром? Кажется, твоя шутка перестает быть смешной.
ГЕРМЕС: А ты, Сократ, разве никогда ни над кем не насмехался?
СОКРАТ [с достоинством]: Если иногда я и смеюсь над кем-то, то только потому, что хочу, чтобы он помог мне найти истину, с которой ни я, ни он еще не знакомы. Я не насмехаюсь свысока, как ты. Я только хочу подвигнуть моего смертного друга, чтобы он помог видеть дальше того, что увидеть просто.
ГЕРМЕС: Разве есть что-то в мире, что легко увидеть? Что увидеть проще всего?
СОКРАТ [пожимает плечами]: То, что у тебя перед глазами.
ГЕРМЕС: И что же у тебя сейчас перед глазами?
СОКРАТ: Ты.
ГЕРМЕС: Точно?
СОКРАТ: Уж не собираешься ли ты спрашивать меня, как я могу быть уверен в том, что говорю? А потом, что бы я ни сказал, ты спросишь, как я могу быть уверен и в этом?
ГЕРМЕС: Нет. Неужели ты думаешь, что я явился сюда, чтобы упражняться в банальных приемах ведения дискуссии?
СОКРАТ: Что ж, хорошо: очевидно, я не могу быть ни в чем уверен. Но я и не хочу. Что может быть скучнее – ничего личного, о, мудрый Аполлон, – чем достичь состояния абсолютной уверенности в своих убеждениях, к которому некоторые, похоже, так стремятся. Какая от этого может быть польза, кроме видимости аргумента, когда на самом деле его нет. К счастью, это психическое состояние не имеет ничего общего с тем, к чему я сам стремлюсь, а именно открыть истину о том, каков мир, почему он такой и, даже больше, каким он должен быть.
ГЕРМЕС: Мои поздравления, Сократ, ты обладаешь эпистемологической мудростью. Знание, которое ты ищешь, – объективное знание – сложно получить, но оно достижимо. А к тому психическому состоянию, которого ты не ищешь, – обоснованному убеждению [66] , – стремятся многие, особенно священники и философы. Но, по правде говоря, убеждения нельзя обосновать, кроме как относительно других убеждений, и даже в этом случае только с ошибками. Так что поиск обоснований может привести разве что к бесконечному регрессу, каждый шаг которого будет и сам подвержен ошибкам.
66
В оригинале: justified belief. Здесь обоснованность (или оправданность) означает любые мотивы, создающие непоколебимую субъективную уверенность в истинности убеждения. Это может быть как доказательство (в рамках джастификационизма), так и вера (в религии). И то и другое отвергается фаллибилизмом. – Прим. ред.