Начало династии

Холт Виктория

— Да разве мы не расходимся во мнениях сплошь и рядом?

— Расходимся. Но это дела правления страной, где я вынужден вам уступать. Вы мой король, я ваш слуга. Когда же стану архиепископом Кентерберийским, вперед вас я должен буду стать слугой Господа.

— Не желаю слушать этот вздор! Мои предки все время ссорились с церковью. Здесь все время зреют конфликты. Я тебя потому и назначаю архиепископом, чтобы этих конфликтов избежать. Мы с тобой будем расходиться во мнениях, но мы не рассоримся!

— Я должен повторить, что мое

первое и главное служение тогда будет Богу. Вы мой король и мой друг. Предпочитаю, чтобы так все и оставалось. Умоляю вас, милорд, примите мое решение.

Король пристально посмотрел на Томаса.

— Я заставлю тебя… — начал он.

— Нет, это единственное, что вам не удастся, — возразил Томас. — Тогда мне придется тебя убедить. Ладно, не нравится мне твой вид. Не хочу видеть своего канцлера таким бледным. Оставайся здесь, пока не поправишься. Мне надо в Англию, а ты приедешь позже.

— Вы милостивы ко мне, милорд, — произнес тихо Томас.

— Иногда удивляюсь сам себе. К тебе я действительно расположен и обещаю: когда станешь архиепископом, мое расположение не ослабнет.

* * *

Генрих поспешил в Англию, где его ждали неотложные дела. Лестер и Ричард де Луси — славные и добрые слуги, но никто из них не радовал так короля, как Томас. Генрих все время ощущал, что его нет рядом.

Вспомнив Томаса, он рассмеялся. Странный этот Томас. Как он любит шелковые наряды, как нежны его белые руки! Что бы Томас ни говорил, роскошь он обожает. И светлая голова, какую еще поискать. Неужели он ни перед кем не дрогнет… даже перед королем? А не прячется ли под внешним благочестием чувственная натура? Не может он утаить любовь к жизненным благам. В быту он окружен изящными вещами. Живет он более по-королевски, чем сам король.

Как бы ему хотелось подловить Томаса на какой-нибудь интрижке! Ах, как бы это было здорово! Вот бы захватить его… скажем, в постели с женщиной. Вот было бы смеху, думал король. Ничто другое не доставило бы большей радости.

«Мое первое и главное служение — Богу», говорит. Черт бы тебя побрал, Томас. Ты такой же человек, как все. Ты мечтаешь занять место Теобальда. Ты должен его занять. Тогда мы покажем папе, что Англия сможет прожить без римской церкви, что король Англии могущественнее папы, хотя он и развратник, и солдафон.

Вот только бы подловить на чем-нибудь Томаса.

Генрих оставил Элинор в Вестминстерском дворце, а сам направился в Стаффорд показать тамошнему люду свою заботу о нем и посмотреть, кто как там себя ведет. Англия становится снова законопослушной. На дорогах спокойно, как было при деде. Прежним грабежам путников он положил конец, и они могут ехать спокойно. За отнятый кошелек разбойник лишался рук, ног, ушей, носа и глаз; суд короля был короток. Ни один преступник не избежит наказания, если попадется королю на глаза; никто не должен сомневаться в строгости введенного им закона.

Несколько лет назад король

любил ездить в Стаффорд, там жила женщина, к которой он был неравнодушен. Звали ее Авис, она родила ему двух сыновей. Она его уже не привлекает по-прежнему. Ведь все мысли короля заняла Розамунд.

Но время от времени король посещал ее по старой памяти и сохранял к ней добрые чувства. Приехав в Стаффорд, он послал за ней. Авис с готовностью пришла, надеясь занять при короле прежнее положение. Авис уже не та стройная юная дева, привлекшая его внимание, но все еще очень хороша и даже на чей-то вкус стала еще лучше в полной женской зрелости. Генрих решил провести с ней ночь, и, когда они были одни, ему пришла в голову мысль, понравившаяся ему настолько, что он не мог удержаться от радостного смеха.

— Слушай, Авис, хочу тебя попросить сделать одно дело.

— Для вас, милорд, сделаю что хотите.

— Хочу знать, сможешь ли заманить к себе в постель моего канцлера.

— Милорд! — Авис была задета. Что больше может заявить о равнодушии любовника, когда он предлагает тебя другому! — Вы что, говорите о Томасе Беккете?!

— О ком же еще.

— Но он же духовное лицо!

— Милая Авис, духовные лица также не прочь время от времени насладиться женщиной.

— Но только не Беккет.

— Вот пусть нам докажет это.

— Вы думаете, он притворяется с вами?

— Не знаю. Вот и хочу это выяснить. О, Авис, если мне удастся подловить его в твоей постели, я хорошо тебя награжу.

— Я рада вам услужить, милорд, и мне награды не надо.

— Ты славная девочка, нам хорошо с тобой — а будет еще лучше, вот увидишь.

— И все же вы хотите, чтобы я… принадлежала этому человеку.

— Я хочу, чтобы ты выяснила, действительно ли он такой целомудренный, каким хочет казаться. Ты прекрасная женщина, Авис. Сделай это для меня, и я тебя не забуду.

— Как я должна это сделать?

— Он приедет в Стаффорд к моему двору. Я пошлю за ним, и, когда он придет, ты окажи ему свое расположение. Пригласи его к себе. Притворись богобоязненной, если хочешь. Напросись к нему в дом. Милая, ты сама знаешь, что делать дальше.

— А потом?

— Он остановится в доме служащего Вивиена. Всегда там останавливается. Я скажу Вивиену, и он поможет во всем. Пусть он и застанет вас в постели с Беккетом. Тут он узнает, что ты моя любовница, он совсем обалдеет, прибежит ко мне и станет объясняться. Вот и все.

— Насколько я знаю Беккета, это едва ли выйдет.

— Вот так все говорят. Но ты не знаешь Томаса, как я. А мне надо узнать его еще лучше. Сделай это для меня, Авис. Тем самым окажешь мне большую услугу.

— Лучше я буду принадлежать вам одному, милорд.

— Так и будет, но только сделай для меня это, я тебя никогда не забуду.

Генрих оценивающе посмотрел на нее. Дивная, роскошная, неотразимая женщина. «Ну держись, друг Томас», — подумал король.