Начало пути
Шрифт:
Заметив мой взгляд, она поворачивается ко мне.
– Ну что Шелестов, как самочувствие? – интересуется медсестра.
– Нормально, - отвечаю я. Я действительно в порядке. От шока, вызванного неожиданным информационным ударом, оправился полностью. Но идти обратно на уроки я не хочу. После всего произошедшего нет желания сегодня сидеть за партой, и отвечать на глупые вопросы одноклассников. Лучше домой пойду. Мне есть о чем поразмыслить. Поэтому страдальческая гримаса лица просто вопиет, что я нагло обманываю простодушную добрую женщину, и мне на самом деле ужасно плохо.
Медсестра берет
– Ладно, Алексей, - в глазах Зинаиды Павловны мне чудится огонек усмешки, - я тебя освобождаю от занятий на день. Можешь сказать классному руководителю, что я тебя отпустила. Полежи дома, восстановись. Но завтра, чтобы был в школе как штык. Договорились?
– Договорились, - вздыхаю я.
– Вот и хорошо, - кивает медсестра, - всего доброго.
Она отворачивается, кладет градусник в картонный футляр и прячет его в ящик стола.
Я поднимаюсь, застегиваю рубашку, бормочу «до свидания», и шагаю обратно.
Когда захожу в кабинет, что-то вдохновенно рассказывающая Вера замолкает. Весь 10 А с любопытством таращится на меня. Это немного раздражает.
Информирую историчку, что меня отпустили с уроков. После утвердительного кивка, иду к своей парте. Начинаю складывать учебник и тетрадки в сумку, и ловлю на себе сочувствующий взгляд своей соседки по парте. Аня хочет что-то мне сказать, но не решается.
«А девчонка, настоящая красавица», - мысленно отмечаю про себя. Тонкие черты лица, большие зеленые глаза, черные волосы цвета воронова крыла, в сочетании с белоснежной кожей производят потрясающее впечатление. Через пару лет мужики будут падать к её ногам штабелями. Да и сейчас девушка выглядит великолепно. Изящные руки с длинными пальчиками и стройная фигура с высокой грудью, обтянутой школьным белым фартуком, завершают соблазнительный образ.
Чувствую возбуждение. Проклятые подростковые гормоны! Чтобы спастись от наваждения приходится срочно переключаться. Герой Челентано в «Укрощении Строптивого» в таких случаях увлеченно рубил дрова. У меня поблизости топора и дров нет, поэтому быстро прогоняю в уме текст присяги, выученный наизусть. «Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных Сил, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников». Фуххх, помогло. Все-таки подростковая гиперсексуальность в сочетании с сознанием взрослого мужика страшная вещь.
Уже выходя из класса, краем глаза фиксирую злорадную насмешку Недельского. Интересно, чего этот поклонник блатной романтики так перевозбудился?
До дома я дошел быстро. Ввалился в прихожую. Мама уже убежала на работу в свой НИИ.
На тумбочке лежит записка. «Сына, в холодильнике борщ, гречка и котлеты. Звонил Игорь Семенович. Просил сказать, что тренировка переносится на 18.00. Не забудь!». Забудешь тут, когда об этом постоянно напоминают.
Интересно, а где отец? Наверно, в очередной командировке. Я аккуратно ставлю сумку в коридоре, избавляюсь от школьной формы, и с размаху плюхаюсь на жалобно скрипнувший диван.
«Итак, что мы
Но что я могу сделать один? Ничего. И вообще это смешно, шестнадцатилетний пацан против партийной мафии, пятнистой иуды и всех сил, уничтожающих СССР. Просто сюжет для американских комиксов. Бэтмен, Супермен и Леша Шелестов – три великих героя. Где мой черный костюм и супероружие? Ха, ха, ха – три раза. Бред какой-то.
Но сидеть и наблюдать, как уничтожают Родину тоже не выход. Значит, впрягаться все-таки придется. Что у меня есть? Мозги, и знания 31-летнего мужика, навыки рукопашного боя и стрельбы, опыт боестолкновений с моджахедами в гористой местности, руководство разведгруппами, офицерская подготовка. Не так уж и мало. Получается, у меня имеется лет 10-12, чтобы разработать и реализовать план по спасению СССР. Вот от этого и будем отталкиваться».
Охваченный раздумьями, я сам не заметил, как задремал, а потом провалился в тяжелый беспокойный сон.
Из забытья меня вырывает пронзительная трель звонка. Умели их делать в СССР, ничего не скажешь. Такой визг и мертвого с могилы поднимет. Вскакиваю с дивана, обуваю тапки, и плетусь в прихожую. В глазке отражается серьезное лицо Вани Волкова, и довольная мордаха Паши, выглядывающая из-под его широченных плеч. Щелкает поворачиваемый замок, и парни проходят в прихожую.
– Как ты Лех? Нормально? – обеспокоенно спрашивает Амосов.
Молча киваю.
Лицо Паши разглаживается
– Ну и отлично, - радуется он, - а мы проведать тебя пришли. Пожрать чего-то есть?
Ваня осуждающе смотрит на товарища, но Амосову все нипочем.
– Чего-то есть, - подтверждаю его предположения. Паха просто сияет. Вот обжора! В школьной столовой всегда двойные порции хомячит. И ведь не толстеет же. Как такая прорва еды в нем помещается?
Волков кипит от негодования, но вслух его не высказывает.
– Проходите на кухню, присаживайтесь, - театральным движением руки указываю им путь. Довольный Пашка скачет, чуть ли не в припрыжку. Следом за ним идет насупленный Волков.
– Чай будете? – спрашиваю, поворачиваясь к плите.
– Будем, будем, и не только чай, - энергично подтверждает Амосов. Сзади слышится глухой стук затрещины и обиженный вой Пашки: - За что? Ты чего Ванька, совсем сдурел?
– За дело, - отрезает Волков. Он паренек крепкий, имеет разряд по спортивной гребле, поэтому жертва агрессии предпочитает промолчать и обиженно надуться.
– Леш, чай мы попьем, а готовить ничего не надо, этот проглот перебьется, - слышится Ванин голос.
– Да я все равно есть собирался, - возражаю я, - сейчас чай поставлю, а потом что-то соображу.