Начало (сборник)
Шрифт:
– Все нормально, – быстро отрезала Влада. – Я тоже ничего не помню.
Гильс замолчал, внимательно посмотрев на нее, но Влада сделала вид, что любуется розами.
Еще немного – и он стал бы извиняться за первый в ее жизни поцелуй, который предназначался Эле. За тот поцелуй, который Влада вспоминала почти каждые пять минут и будет вспоминать, засыпая и просыпаясь, еще очень долго. Может быть, всегда.
У Эли было и будет еще много таких минут, а может и часов, с Гильсом. А ей, Огневой, – только роскошный «извинительный и благодарный» букет плюс бездна уважения
Пауза в разговоре затянулась, стала тягостной, и Влада лихорадочно придумывала, как бы перевести разговор на что-нибудь другое.
– Твоя повязка, ее больше нет, – чуть не продемонстрировав голое колено из-под одеяла, но вовремя спохватившись, ляпнула Влада.
– Ты и так под моей защитой, – твердо ответил вампир. – Навсегда.
– Но если повязки не будет… Ты сам говорил, что другие вампиры поставят на меня знак.
– Если только захотят покончить жизнь самоубийством, – рассмеялся Гильс. – Теперь не рискнут, я думаю. Хотя знаешь что… – Вампир вдруг потянулся в сторону и вытащил откуда-то из царства Мары Лелевны шелковую тоненькую ленточку темно-розового цвета. – Дай-ка мне руку.
Влада протянула левую руку, с замиранием сердца глядя, как Гильс обстоятельно и аккуратно завязывает свой знаменитый вечный узел.
– Вот так, – многозначительно добавил вампир. – Я буду тебя защищать, а что там дальше будет – неважно…
– Гильсик! – В комнату просунулась голова Мары Лелевны. – Владочка устала, может, зайдешь попозже?
Гильс скорчил гримасу и закатил глаза, услыхав свое имя в уменьшительном варианте, но вежливо попрощался и ушел, напоследок передав Владе «горячий и огромный» привет от Алекса и еще около десятка дальних родственников по фамилии Мурановы.
Как не вовремя вмешалась кикимора, как не вовремя! Влада в досаде сжала руки в кулаки, чувствуя, как по правой руке прокатился холодный озноб, будто внутри притаилась зима.
Уже через секунду дед с кикиморой снова забегали вокруг нее.
– Мара! – взывал дед. – Владочке опять нехорошо! Лекарство, скорее… И еще чаю!
– Какой температуры должен быть чай для человека тринадцати лет?! – запаниковала кикимора, забегав по комнате и схватив с книжной полки «Строение человеческого организма».
– Четырнадцати… – обессиленно выдохнула Влада, закусив губу от пульсирующей боли в руке. – Четырнадцати лет… Ну что же вы никак не запомните, ну запишите где-нибудь…
Она закрыла глаза и ждала, пока боль немного уляжется.
Впереди ждет много трудностей, учеба в неведомом Носфероне, где будет злобствовать Батори. Но она ведь будет учиться там не одна, а с друзьями, с Гильсом. И вообще, теперь у нее есть полное право учиться в МУНе наравне со всеми, так хотел ее отец.
Самое главное – как только силы восстановятся, нужно разобраться, обязательно разобраться во всем. Что случилось с родителями, где они теперь? И кто теперь она, если ее отец действительно вампир, а мать – ведьма? Как называют таких… гибридов (Влада не сразу подобрала для себя нужное слово), рождались ли похожие раньше на свете? А если рождались, то как они жили и кем их называли?
И кстати…
Если
Эту мысль Влада поспешила отогнать подальше.
Это ее отец, только ее! Даже будучи фантомом, отец вспомнил о ней, говорил с ней, а не с Арманом. Значит, она важнее, и Виктор любил ее больше, чем сына.
Все-таки она теперь Влада Викторовна, а не Александровна, теперь у нее есть настоящее отчество, не с «потолка». Ее отец был веселый и хороший, надо будет только раздобыть ту фотографию, из музея…
Мысли путались в голове, наваливалась дрема, только теперь сон был теплым, спокойным и совсем не страшным.
– Не бойся… не бойся, – убаюкивая, шептал во сне тихий голос, пока за окном бушевали под фальшивым тролльским ливнем облака мокрой фальшивой сирени.
Глава 25
Отъезд в Огоньково
Следующим утром Гильс, Егор и Марик таскали из Светлого корпуса во двор чемоданы, сумки, пакеты, коробки и корзиночки.
Вандер Францевич тщательно расставлял все эти вещи как можно компактнее возле подъезда, а Алекс Муранов совал свой нос во все, что открывалось, громко комментируя содержимое. Это были в основном вещи Мары Лелевны, а из вещей Влады и деда был всего лишь один большой коричневый чемодан.
Влада почти целый час сидела на нем во дворе, ожидая отъезда в Огоньково. Наблюдать за процессом сборов ей уже порядком надоело – вещи не заканчивались, наоборот, закончилось место на небольшом пятачке асфальта перед входом в Светлый корпус.
Май, созданный Егором, исчезал на глазах. Облака сирени вяли с каждой минутой, листья желтели и облетали, вместо весеннего солнышка все ближе подступал ноябрьский буран, который бушевал уже совсем рядом, над крышей опустевшего Утесума.
Там уже не было никого – всех студентов увезли еще вчера, остались только преподаватели, которые с самого утра один за другим поспешно покидали Светлый корпус.
Хотя все хранили внешнее спокойствие, но у Лили Бантини дрожали руки, когда она складывала в багажник своей красной спортивной машины несколько аккуратных сумок с вещами. Лина Кимовна с Фильдой ускользнули пешком, сморкаясь в платочки и оплакивая погибшего декана Троллиума. Еще немного – и они бросились бы бегом, без оглядки.
Зато завхоз, который теперь вместе с племянником остался полноправным хозяином опустевшего Утесума, был на удивление спокоен. Он командовал вывозом аквариума с водяными из деканата и чувствовал себя абсолютно счастливым, шпыняя бригаду гоблинов-грузчиков и пугая их новым концом света.
Влада, кутаясь в куртку и две теплые кофты и чувствуя, как озноб пробегает по телу, старалась выглядеть спокойной и улыбаться. Хотя бы для того, чтобы дед перестал бросать на нее встревоженные взгляды.