Начало (сборник)

Готти Саша

Скрежеща когтями, кто-то полз по пятам за ней – Влада обернулась и увидела, как по стене за ней рывками передвигается комок пыли, то уходя вглубь, то выбираясь на поверхность, будто стена была мягкой и топкой, как трясина.

Нужно заставить себя отвернуться, не смотреть.

Все равно выбор уже сделан.

Главное, добраться до Гильса… дальше уже неважно.

Подойти к двери медпункта удалось не сразу – каждый раз Владу отшвыривало, как какую-нибудь рыбешку, – сейчас в янве бушевал настоящий шторм.

Влада бросилась к ней, схватилась

за ручку и потянула дверь на себя. Та даже не шелохнулась – ну разумеется, двери-то в янве открывать могут только крутые янверы, и Григо Бертович на лекции об этом говорил…

Оказывается, бывают спокойные истерики. Бессмысленные и спокойные, когда понимаешь, что вот-вот умрешь, но уже все равно. Потому что есть что-то очень важное, что сделать не удалось, и это хуже смерти. И выхода нет, только биться головой об стену.

Головой об стену…

А ведь на этом этаже была драка, которая теперь стала легендой!

Алекс Муранов не поделил компот в столовой с кем-то из Морганов… Тогда был разрушен почти весь этаж, и его перестраивали, Егор же ей рассказывал об этом! А в янве даже новичкам легко можно проходить только через те двери, которых уже нет, когда они стали воспоминаниями…

Стук когтей и хрип приближался – боковым зрением Влада видела, что еще несколько рывков, и умертвие будет уже совсем близко.

Кинувшись за угол, Влада увидела яркое воспоминание янва о двери, которая когда-то тут была, и уже через секунду Влада влетела в медпункт.

Гильс лежал на кушетке, свесив одну ногу, согнутую в колене. Он был раздет до пояса и прижимал правую руку к плечу. Глаза были полузакрыты, а обычно смуглое лицо сейчас заливала страшная бледность. Его волосы и ресницы уже покрывал серебряный иней – наверное, это происходит перед тем, как нелюдь умирает и переходит в темноту.

Влада опустилась рядом с ним на пол, положив ему руку на лоб.

– Гильс…

Его веки задрожали, он попытался открыть глаза.

– Эля… – чуть слышно прошептал вампир. – Что-то со мной не то, Элька…

Опять он бредит.

Влада осторожно провела ладонью по его волосам. Злость и обида на вампира улетучились без следа, и Владу затопило болезненное отчаяние и жалость так, что даже заныло сердце.

– Я здесь. Посижу с тобой, пока тебе не станет лучше.

– Я… в порядке, не надо… со мной сидеть, я не болен…

«Да, конечно, не болен, – с тоской подумала Влада. – Видел бы ты себя сейчас в зеркало…»

– Почему ты держишься рукой за плечо – болит?

– У меня… никогда… ничего не болит, – попытался пошутить вампир, но вдруг застонал, снова прижал руку к плечу, зажмурившись и закусив губу от боли, потом вдруг расслабился и затих. Его грудь равномерно вздымалась – вампир еще дышал, просто потерял сознание.

Влада осторожно убрала его руку, которую он прижимал к плечу, – и вскрикнула от ужаса. На белой коже расплывалось серебряное пятно, посреди которого сидел, загнувшись серпом, полупрозрачный коготь. Точно такой же, от которого так стремительно

и страшно погиб Григо… Только вампиры, наверное, умирают медленнее троллей. Вот оно, прикосновение Тьмы. Коготь подконтра Тьмы, наполненный неведомым ядом.

Влада нерешительно протянула руку к когтю.

Стоило пальцам оказаться в сантиметре, как руку пронзило холодной болью – так было, когда она размораживала дома холодильник и прямо рукой выгребала из морозилки лед… Пришлось потом сесть прямо на пол и тихо подвывать от боли, пока рука медленно возвращалась к жизни.

Еще раз – и то же самое.

Дикая боль пронзала руку, даже еще не коснувшуюся когтя. Каково было Гильсу, было даже страшно представить.

За спиной раздался шорох.

И так было понятно, что это, и Влада даже не обернулась.

– …не трогай коготь… – зашелестел голос, – погибнешь…

Навязчивое шептание сводило с ума, мутило рассудок, мешало думать.

– …дай ему умереть… а когда вампир уйдет во Тьму, позови его обратно… просто пригласи его войти в этот мир… и он вернется к тебе…

– Позвать? А если позову не я, а кто-то другой, что тогда?

– …нет, никто другой… только ты… ты дитя вампира и ведьмы… не человек и не нечисть… ни один мир не родной тебе, для тебя нет порогов, и ты можешь позвать кого угодно и откуда угодно… имеешь право…

Влада, закусив губу, молчала.

Бывают такие состояния, когда надо быстро что-то решать, а вместо этого ты находишься в ступоре.

Сейчас в голове была пустота, и больше ничего. Никаких хитроумных идей, гениальных планов, вообще ничего. Звенящая тупость, как на годовой контрольной по алгебре, пустой листок с клеточками перед глазами, равнодушное жужжание ламп с потолка, внимательный взгляд кого-то, кто зорко наблюдает за тобой, нет ли шпаргалки…

Еще секунда – и Гильс умрет, уйдет куда-то гораздо дальше янва, в страшный темный мир.

Как только это произойдет, она сможет пригласить его войти обратно. И Гильс вернется… только вот каким он вернется?

Маги, вся ее семья, отдали свои жизни, чтобы остановить Тьму, мертвую нечисть, которая вырвалась на волю. И нельзя этим существам снова выходить в мир людей, иначе беда, иначе смерть всему живому.

В этом и был рассчет подконтра Тьмы – отправить в нее того, кто ей дорог, чтобы Влада, не раздумывая, позвала его обратно. А следом ринутся и остальные…

– …у тебя нет другого пути, девочка… – с неумолимой и холодной убежденностью зашептал голос за спиной.

– Ошибаешься, есть… – Влада быстро обмотала рукавом блузки пальцы правой руки и, резко вдохнув, схватила коготь и резко дернула вверх.

Гильс вскрикнул, хрипло задышал – значит, жив, это отлично, это очень хорошо.

Плохо было другое – ее собственные пальцы никак не могли стряхнуть коготь на пол, он прилепился, а потом растекся в пальцах, как мягкое мороженое, впитался в ткань блузки.