Начало. Техник-интендант
Шрифт:
– Есть, - радостно откликнулся тот.
Пока он подбегал, я действительно достал шинель и котелок с ухой, три куска хлеба и кружка сладкого чая, с двумя чебуреками. Дальше включил внутри танка свет, тот через башню неуклюже залез, я помог ему, шинель у бойца действительно выжимать можно, как и форму, так что велел ему раздеваться полностью, и тот закутавшись в сухую шинель быстро хлебал своей ложкой уху, при этому того было такое блаженное лицо, что я улыбнулся. Паренёк был моих лет, рыжий и конопатый. Похлопав его по плечу, сказал:
– Всё будет хорошо. Ты пока ешь, а я склад заминирую.
Покинув бронемашину, не выключая свет в боевом отделении, боец устроился на месте заряжающего, там удобнее ему было, а мокрую форму на казённик орудия повесил. Сам
– Надень, так мы переговариваться сможем на ходу. Вот в эту штуку на проводе говорить, там микрофон. Сейчас проедем до госпиталя. Он тут рядом, пара километров.
– Там стрельбы была, я сам слышал.
– Четыре дня меня не было, по заданию в Киев ездил, а вернулся тут такое застал. Ничего, разберёмся, главное, чтобы наши были живы. Сейчас с парнями прогуляемся, если там немцы, уничтожим, наших раненых освободим и медперсонал.
– Парнями?
– Я не один, если ты об этом, за танком ещё машины идут. Слышал о боевых интендантах?
– О, да, товарищ командир. Извините, я вас сразу не вспомнил. Значит они тоже тут?
– Да, одна группа. Грешно оставлять наших раненых немцам, будем спасать и вывозить из котла.
– Хорошо, товарищ командир.
Запустив двигатель, я покатил вперёд, когда на границе Взора появилась стоянка госпиталя, я остановил машину, рёв мотора немцы слышали и насторожились. Их там около взвода было. Встал я в километре от них. Заглушив двигатель, сказал бойцу:
– Пойду прогуляюсь. Ты спи, вижу, как устал. Я тебя запру внутри.
– Хорошо, товарищ командир.
Выбравшись наружу, не забыв шинель и фуражку, бросив на сиденье мехвода шлемофон, я запер люк, и быстрым шагом направился в сторону госпиталя. Что хорошо, наши раненые и медперсонал похоже пока живы. Причём раненых на удивление много, переполнено всё, даже под открытым небом лежали, похоже всех сюда с округи свозили. Тысячи четыре я насчитал, это очень много. Уничтожить весь взвод удалось без проблем, темнота мне изрядно помогала. Осталась большая палатка, там же была операционная. В данный момент там был собран весь медперсонал, и находилось три немца. Двое у входа, с карабинами на ремне, внутри офицер, рядом с ним переводчик. Причём я его узнал, не раз видел, это наш штатный переводчик в штабе корпуса. Только тот был без ремня и шинели, да и голова бинтами окровавленными перевязана. Охрану я легко уничтожил, аккуратно положив на землю, чтобы амуницией не загремели, после чего зашёл в палатку, где немец вещал о том, что скоро у наших врачей будет много работы, причём лечить будут не русских, а немецких солдат, когда я, скользнув вперёд, возник за его спиной, и резким движением ножа перерезал тому глотку. Как только тот повалился, харкая кровью, я посмотрел на главврача госпиталя, тот впереди толпы медиков стоял, и вытирая нож платком, сказал:
– Здравствуйте, Лев Валерьянович, семь дней не виделись.
Тот меня хорошо знал, я госпиталю бочку свежей черноморской рыбы подарил, да и я его тоже. Тот не только главврачом был, но и возглавлял медицинскую часть корпуса, будучи военврачом первого ранга, соответствуя армейскому подполковнику.
– Максим?
– удивился тот, усталость и обречённость исчезала с его лица.
– Ты-то тут откуда?
– В Киев послали, возвращаюсь, и застал тут такое. Мои ребята немцев уничтожили, тут вот какое дело товарищ военврач первого ранга. Мои ребята, это группа боевых интендантов, о которых знают уже все фронта. Так вот, мы готовы вывезти госпиталь, со всеми ранеными, медперсоналом, и имуществом, но с условием что все будут спать. Парни не хотят светить лица. У вас хватит на всех снотворного? Вы просто уснёте, а проснётесь уже у наших, дальше эвакуация к своим. Выгрузим вас у железной дороги.
– Я могу надеяться?..
– Слово командира. Да вы не
– Хорошо.
Какое же я облегчение испытал, когда военврач согласился. Все тут же забегали, что делать медики знали. Всё свернули, подготовили, что заняло час. Из техники было три «полуторки» с санитарными крестами на тентах, санитарный автобус на базе «ЗИСа», и три трофея. Два «Опель-Блица» и бронетранспортёр. У госпиталя охрана была своя, стрелковый взвод, и две зенитные пулемётные установки. Немцы без боя внезапно всё захватили. Пленные из охраны были освобождены мной, и вооружены. Снотворное медики и бойцы выпили, пятнадцать минут и все спят. Я пробежался и отправил их всех в Хранилище, техники и оборудование госпиталя тоже, включая небольшой склад медикаментов. Убедившись, что вокруг пусто, бегом побежал танку. Там тихо. Боец не проснулся, даже когда я залез внутрь, отряхивая сапоги от грязи, и заведя уже остывший двигатель, развернувшись, покатил, покачиваясь на неровностях, обратно к дороге. Тут полевая была, танк тяжело шёл. Страшно подумать, что будет, когда на пашню сверну.
Боец так и не проснулся, весь остаток ночи проспал в тепле что от мотора шло, пока мы колесили по округе. На поле съезжать, чтобы объехать немцев, приходилось не раз, расход топлива сразу подскакивал, но танк шёл. Немцы осветительные ракеты пускали, старались высмотреть кто там шумит, однако обходилось всё. Главврач госпиталя дал мне координаты всех медсанбатов, а он их курировал, где те находились до захвата их немцами. Также написал приказ врачам медсанбатов выполнять мои приказы и слушаться беспрекословно. Это изрядно помогло. Из трёх медсанбатов наших дивизий, я нашёл целыми два, третий был уничтожен, похоже немцы по палаткам с ранеными танки гоняли. Я, когда это увидел, был так зол, что расстрелял из полкового миномёта деревню на улицах которой стояло немало немецких танков. Хороший пожар вышел, топливо от горевших бензовозов по уклону улицы текло, поджигая другую технику. А вот два других медсанбата, захваченных, освободил, и по старой схеме, как с госпиталем, отправил в Хранилище. Таким образом я спас почти пять сотен медперсонала, и семь с половиной тысячи раненых бойцов и командиров. Это не соединения перекидывать, тут другое, и я считаю, что не нарушаю обещания данного Михаилу.
За ночь я уехал далеко. Просыпался боец Суворов, я заставил его выпить сто грамм спирта, разбавленного, а то похоже действительно простыл, и так и ехал, пока не рассвело. Жаль не успел добраться до немцев, что блокировали наших в этом котле, думал успею, уберу танк в Хранилище, на своих двоих переберусь на ту сторону и снова на танке, а не вышло. Когда светать начало, я остановил бронемашину, убрал ту с бойцом внутри в Хранилище, и стал изучать полевую дорогу, всю заставленную военной техникой. Брошенной. Некоторая ещё дымилась, наши уходя подожгли, целые, до которой огонь не добрался, оставалась, но мизер, однако прошёлся, убрал четыре грузовика, один с пулемётной зениткой, и две легковушки, в Хранилище. Было пять танков, из которых четыре «тридцатьчетвёрки», но тоже сожжённые. Пятый танк, это «БТ». Я ушёл далеко в сторону, не хотел на открытом поле мелькать, спустился в овраг, поставил палатку, и забравшись внутрь, вскоре отрубился, слишком устал. Сигнальный контур поставил, пусть бдит.
Перебрался я через линию заслонов, а немцы и ночью их укрепляют, следующей ночью. Потом на танке двигался почти всю ночь, и в три часа утра, преодолев порядка сотни километров, на тридцати километрах в час вполне возможно, въехал в крупное село, практически пустое, хотя некоторые тыловые подразделения тут были. А вообще дорога фактически пуста была, редкие подразделения что вырвались из котла, уходили в сторону, когда слышали нагоняющий их рёв мотора. Тут было сухо, никакой грязи, видимо дождей не было, так что удавалось держать хорошую скорость.