Начало

Грошев Николай Геннадьевич

— Так людей поминают. — Шкет достал из шкафа кусок подсохшей колбасы и буханку хлеба.

— Во-во. — Вампир осушил рюмку и шумно отдуваясь, занюхал рукавом. — Помянём бродягу, случайную жертву экспрессивной ничем не мотивированной агрессии. — Выпучив глаза, хлопнул кулаком о ладонь. — Во сказанул! Блять буду, чётко сказанул!

Хлеб на рюмку за упокой положить забыли.

Как-то так получилось. Ну что сделаешь? Бывает. Первую бутылку осушили довольно быстро, про покойника в коридоре тоже позабыли — так уж получилось. Зато обратили внимание, что в доме стало холодно. Несмотря на то, что все окна и дверь закрыты — как и когда их закрывали, вампиры вспомнить не смогли, да и не пытались. Просто приняли как свершившийся факт. В доме холодно

и что делать? Уголь надо, вот чего делать. Купить газету, найти объявление и заказать, что бы привезли тонн пять, ну, что бы на всю зиму хватило. Печка рабочая — двадцать лет назад дед Шкета ложил, слегка, конечно, покрошилась, но совсем ещё не развалилась. Обсудив этот момент, вампиры задумались, а надо ли оно вообще? Вдруг придётся дом бросать. К тому же, им холод не особенно мешал — особенность организма, плюс переизбыток спиртосодержащих жидкостей в желудке. Вопрос оставили в подвешенном состоянии. А потом, к концу второй бутылки снова вспомнили про Пашу. Шкет расплакался, путая слова и глотая слоги, долго рассказывал, какой Паша был реальный парень, добрый, не буйный, пить умел и прочее и прочее. В общем, к концу рассказа, Штык тоже прослезился и, постоянно натыкаясь на стены, пошёл к покойнику. Поднял на руки. Извинился перед ним, уронил, снова поднял и отнёс на кровать, где недавно лежал Артём. Там опять извинился, врезался в косяк и вернулся к столу. Тут вернулись к волнительной теме — как умер Паша. Оба уже не раз пили людей, и раны на шеях трупов оставляли приметные. Четыре клыка рвут кожу, кровь всасывается, словно мощным насосом, разрывая и так потрёпанные ткани, в итоге остаётся зияющая рана, напоминающая след укуса какого-нибудь животного вроде волка или собаки. Так как получилось, что на шее Паши, рана от клыков классического киношного вампира? Когда третья бутылка дошла до половины, оба сошлись на мысли, что где-то тут шляется ещё один вампир, просто странный, а может психически сильно больной. А то и вовсе мутант. Ну а что? Покусали чистокровного хохла, а у него предки с Чернобыля и всё — два клыка только и отросло. Или вообще, покусали парня, у которого зубов не было нижних. И получился такой вот, с двумя клыками.

— Ну-ка. — Шатаясь, проговорил Штык. Он поднялся на ноги, но из-за сильнейших магнитных бурь никак не мог поймать точку равновесия. — Шкет, брателло, ебани мне в зубы. Так чтоб один вылетел. Давай братан, не сачкуй, в ответ не ебну.

— Нафига кореш? — Поинтересовался Шкет, но со стула поднялся, держась одной рукой за столешницу. Рисковать подобно Штыку и подниматься на обе ноги без всякой опоры, он не стал.

— Проверить темку одну надо. Давай, хук реальный, со всей дури.

— Это…, тебя тут два. Которого бить?

— Два? — Штык задумался. Действительно, неожиданная и весьма трудна проблема. — Не три? — С надеждой в голосе спросил вампир.

— Не, два. — Решительно мотая головой, ответил Шкет. Чуть стол не свернул — равновесие-то потерял, со своих активных движений черепной коробкой. Но ничего, обошлось.

— Бля, херово. — Действительно. Когда три оно легко — бей среднего. А если два? Кто настоящий? — О! — Воскликнул вампир, осенённый догадкой. — Ебашь того, что темнее цветом!

Шкет пожал плечами и врезал. Причём со всей силы. Штыка снесло сразу. Улетел к стене и головой в неё воткнулся. Посыпалась штукатурка, по стене зазмеились трещины, про обои и говорить нечего. Даже сознание на пару мгновений покинуло. Очнулся, дёрнулся — голова ухом застряла, никак не вынимается. Ну-ка, ещё разок, так что бы сильно так и…, и шея, хрустнув, поломалась. Но это ничего — упал на пол, там подёргался в конвульсиях, с таким же хрустом шея обратно срослась. Вампир поднялся, всеми силами стараясь остановить восстановительные процессы — хмель то улетучивался! Ничего не вышло. При таких серьёзных травмах, организм разуму повиноваться решительно отказывался.

Вампир уселся на стул, пошевелил челюстью. Пальцами пощупал — трещина в месте удара, она почти

сразу же исчезла. Интересное ощущение возникло…, словно под кожу что-то заползло, под пальцами поворочалось, да так и застыло собрав воедино сломанную кость. И никаких тебе костных мозолей, да прочей чепухи ненужной. Что-то во рту мешается…, пошевелив языком, Штык обнаружил сей предмет родивший дискомфорт в области пасти. Сплюнул на руку — два зуба. Тут вдруг челюсть заломило, да так, что он немного напугался. Языком в месте ломоты коснулся — зубы. Пальцем в рот залез, пошевелил. Все зубы на месте. А ведь Шкет два выбил, вот доказательство на ладони блестит. Два коренных, совершенно здоровых, белоснежных зуба.

— Версия с парнягой без зубов отпадает кореш. — Заявил Штык, аккуратно укладывая свои выбитые зубы на край стола. Странно вот так на свои зубы смотреть. Отдельно от себя самого.

— А это, а что если, ну, — Шкет приложил указательный палец к губе, там, где клыки растут. И вверх дёрнул. Не очень удачно — в нос попал. Да так чётко попал, что пол пальца внутрь ушло. От неожиданности головой резко дёрнул и со стула свалился. — Ну, ты понял. — Проговорил он, пытаясь вернуться на стул. Безуспешно впрочем, пришлось помогать.

Мысль Шкет высказал интересную. За неё и выпили. Шкет рюмку, Штык полбутылки штрафных, за неожиданное отрезвление. Минут через пятнадцать, вампиры решили попробовать выдвигать клыки не все сразу, а по два, только снизу или только сверху. Сначала ничего не получалось. Как ни старайся, выпрыгивает всегда четыре. Наконец, когда спиртного осталось полбутылки, а в глазах всё начало троиться, удалось достигнуть некоторого прогресса.

У Шкета вышел один клык. Нижний. Так это смотрелось любопытно, что Штык покатился со смеха и со стула рухнул. На этот раз наглухо — не приходя в сознание, уснул мертвецки пьяным сном.

Утро наступило как-то неожиданно. Золотой лучик упал на нос и стал слепить сразу оба глаза. Во-первых, солнечный свет сам по себе был неприятен, во-вторых, с похмелья ломило даже уши. Штык, не открывая глаз, выдал команду организму. Ничего не произошло и пришлось напрячься. Снова мимо. Он выровнял дыхание, отметив, что рядом чем-то сильно воняет. Сосредоточился на нужном эффекте и с удовлетворением ощутил, как тело наливается силой и покоем. Боль быстро уходила. Наконец, он сладко потянулся и открыл глаза. Потолок сверху. Ну как бы правильно. Если дома уснул, то он сверху и будет. Так, мягко. Пощупал рукой — кровать. Слева. А справа кто-то лежит в одежде. Н-да. Так ужраться, что в одной кровати уснуть…, позор блин.

— Шкет, просыпайся. — Толкнул он соседа локтем и сел, ноги свесил вниз. Шкет не реагировал. — Мужик бля, очухивайся уже. — Повернулся и… — Ааа! — Пискляво, как-то не по-мужски, зато как ярко отражает бурю эмоций его охвативших! Удивительный звук. Вот этот «ааа». Сразу ясно всё.

На кровати лежал и невкусно пах Петя. Тот мужик, которого кто-то из них по пьянке выпил.

— Жесть. — Штык сглотнул и, пятясь, вышел из комнаты. Мысль что он всю ночь дрых в одной кровати с мертвецом, настроение как-то не шибко улучшила. Рядом если то ничего так-то по идеи…., а тут в одной постели. Брр.

Шкет спал в соседней комнате. Что интересно, раскинув руки, с открытым ртом лежал. Не, само по себе ничего особенного. Просто у него один клык вылез и торчал. Нижний справа. Мощный такой клык, у собак тоже такие. Только формой немного другой, а так — чистый крокодил.

— Гы. — Штык не стал будить товарища. Пошёл в комнату, где стоял стол, полный посуды, остатков пищи и пустых упаковок. Спиртного не обнаружилось. Зато колбасы кусок нашёл, в целлофан завёрнутый. Съел — есть что-то захотелось. Колбаса упала в желудок, как камень. Нет, дело не в том, что она подсохла и мяса в ней процентов десять в лучшем случае, остальное соя и химические наполнители, да всякие усилители вкуса. Просто она никак не насытила. Вообще нулевой эффект. Есть хотелось не меньше, а только сильнее. Желудок даже требовательно урчать начал.