Начало
Шрифт:
– Рози, почему ты не выгонишь Мака? – спросил я – Он дерется, орет на тебя и детей и отбирает деньги?
Рози долго молчала, а потом с трудом разлепив разбитые губы, ответила – Мак не злой, это выпивка делает его таким. Ник, ведь он без меня пропадет, как я могу его выгнать? – даже в том возрасте я понимал абсурдность подобного аргумента. Рози не стала дожидаться моего ответа, слегка прикоснулась к разбитой губе и ругнулась – Вот урод, опять завтра на работу с разбитой рожей пойду! – а потом неожиданно сказала - Ты еще маленький и ничего не понимаешь во взрослой жизни. Помоги мне, пожалуйста, дойти до кровати. – я послушно подставил ей плечо и мы кое-как доковыляли до соседней комнаты. Тогда я действительно ничего не понял, не понимаю ее и сейчас. После каждого своего запоя Мак приползал домой избитый, грязный, голодный и без денег. Сначала он стоял на коленях перед дверью в квартиру Рози и громогласно просил прощения, пока соседи, доведенные до белого каления его воплями, не начинали требовать у Рози, впустить его и дать покой всему подъезду, или грозили проломить мерзкому ублюдку череп, чтобы он, наконец, заткнулся. Рози, прекрасно зная своих соседей, запускала Мака внутрь и начиналась вторая серия мелодрамы. Едва переступив порог квартиры, он валился Рози в ноги, ревел белугой, прося прощения и размазывая слезы по щекам, хватал на руки орущих от страха близнецов и демонстрировал свою к ним любовь, клялся всем святым, что любит Рози и детей и не сможет без них жить. Каждый раз Рози прощала его, неделю Мак ходил как шелковый,
В тот год, когда мать избили на Страйте, мне исполнилось двенадцать лет и тогда же кончилось мое детство. При выписке матери из больницы врачи сказали, что ей повезло, что ее страховки хватило на оплату лечения, иначе она стала бы инвалидом. Несмотря на это жизнерадостное утверждение, ходить без костыля она смогла только через полгода, а ноги на погоду у нее болят до сих пор. С тех пор я ненавижу Страйт, его обитателей и мужчин, избивающих женщин.
Тем временем события в переулке развивались, парни взяли девчонку в кольцо, самый старший из них лениво ударил ее по лицу и въехал кулаком в живот, девушка согнулась и закашлялась. Выглядели нападавшие словно братья, высокие, поджарые, с выступающими скулами, узкими глазами и длинными носами. Я переложил биту в правую руку, завел ее за спину и решительно толкнул дверь.
Видимо, они не ожидали, что кто-то вмешается и заступится за девушку. Видимо, они не сочли меня достойным противником, за что один из них тут же и поплатился. Второго я вывел из строя ударом в живот с последующим закреплением результата о ближайшую стену. Башка у парня оказалась крепкой, он даже не потерял сознание, но в качестве боевой единицы в ближайшие пятнадцать минут интереса не представлял. Третий сообразил, что от биты надо держаться подальше, и начал осторожно кружить вокруг меня в ожидании, когда я откроюсь, и, делая пробные выпады. Если бы я напоролся на ребят из уличных банд, мне бы не поздоровилось, и я вряд ли бы ушел из этого переулка живым, этот же дрался как-то слишком правильно, не по-уличному и к моему безмерному удивлению был невооружен. Я же наоборот не стал с ним церемониться и дрался так, как принято в этом городе, преследуя единственную цель – победить, впрочем, стараясь не убить, провести следующие двадцать лет в тюрьме я не планировал. Девочка тоже дралась, с тем, кто пришел с Западной, и получалось у нее, черт возьми, совсем неплохо! Надо побыстрей разобраться с моим противником и выручать ее или хотя бы дать возможность сбежать. Где-то я просчитался, подсечка сработала, но парень откатился прямо под ноги девушке, она, не заметив в пылу схватки его маневра, споткнулась и свалилась на асфальт. Ей нужно было на две секунды больше времени, чтобы вскочить, но ее противник их не дал. Он резво подскочил к ней, вцепился в куртку, неожиданно легко поднял с земли и швырнул в стенку. Девушка с глухим звуком ударилась об нее и со всхлипом сползла вниз. В этот момент меня и переклинило, я кинулся на ее обидчика, замахиваясь битой, без всяких вывертов собираясь проломить ему череп, но он неожиданно грациозно ушел в сторону, одновременно выкрикнув несколько слов на странном, гортанном языке. Я по инерции пробежал вперед несколько метров, притормозил и развернулся к ним лицом в полной уверенности, что теперь они примутся за меня основательно и готовясь дорого продать свою жизнь, но к моему удивлению, они не стали нападать, наоборот, собирались уносить ноги. Они двигались очень быстро, можно сказать, нечеловечески быстро, я с трудом удерживал их в поле зрения. Мой третий противник, помог подняться с земли второму, а тот, который дрался с девушкой, легко взвалил на плечо парня, которого я вырубил битой в самом начале. Все манипуляции у них заняли секунд десять, после чего старший, зло зыркнув на меня, сиплым голосом произнес несколько слов, его спутники согласно кивнули и они на невероятной скорости помчались в сторону центра. Я тряхнул головой, остывая после драки и пытаясь хоть как-то оформить свои впечатления в связные мысли. Интересно, кто были эти парни? Ясно, что они не местные, но откуда они взялись? И почему, черт бы их подрал, они так быстро двигаются? Может быть, девушка сможет прояснить ситуацию. Я подошел к ней и присел на корточки. Она полусидела на земле, привалившись спиной к стене и свесив голову на грудь. Левая рука неловко подвернулась, вид правой не вызывал сомнений в том, что она сломана, из под спутанных волос на куртку капала кровь. Я аккуратно положил ее на землю и убрал волосы с лица. Девушка была красивая, нет, очень красивая, несмотря на пятна крови и разводы грязи, заплывшую багровым скулу, и разбитые губы. Ее темные, длинные, кудрявые волосы, местами слипшиеся от крови и кое-где припорошенные пылью, были стянуты на затылке в узел, лицо с высокими скулами, чистой, загорелой кожей, аккуратным носом и темными тонкими бровями, на мой взгляд, было идеальным. Я разглядывал девушку и пытался угадать какого цвета у нее глаза, наверное, темные, такие в которых не видно зрачка. Девушка была одета в коричневую куртку, камуфляжные штаны и высокие военные ботинки, одежда была добротная, но довольно грязная и кое-где порванная. Я осторожно пощупал карманы ее куртки и штанов, ни телефона, ни документов, как искать ее друзей или родственников неизвестно. Не полицию же мне вызывать! Я снял свою куртку, осторожно подвязал ею поврежденную руку, встал и подхватил девушку на руки.
– Пусть сначала придет в себя, а потом разберемся. – пробормотал я вслух и направился в сторону своей берлоги, в глубине души радуясь, что девушка побудет со мной еще некоторое время.
Глава 3 Эсмириль
Сознание возвращалось медленно и частями, обрушивая на меня букет ощущений. Первым включилось осязание, потом обоняние и частично зрение и слух. Следуя первой заповеди воина, которую с упорством дятлов, вдалбливали в головы учеников боевые наставники, и которая гласила, что воин после боя обязан определить количество и качество травм, особенно если он был без сознания, я сосредоточилась на болевых ощущениях. Голова немилосердно болела, разбитые губы и скула противно саднили, во рту чувствовался вкус крови, я провела по зубам языком и ожидаемо обнаружила пару выбитых зубов. Неприятно, но не смертельно, зубы вырастут новые. Хорошо, что мы можем использовать хоть какие-то преимущества своей драконьей натуры в третьем мире, например, крепкие кости, быструю реакцию, ну и как маленькое приятное дополнение - регенерацию и простейшие заклинания, во всяком случае, до тех пор, пока наша необычность не привлекает внимание людей. Левый глаз не открывается. Я попробовала пошевелиться, плечо тут же пронзила резкая боль, заставив меня до крови прикусить губу. Во второй заповеди говорилось о том, что воин не должен обнаруживать наличие сознания, пока не оценит свое состояние, положение и по возможности окружение. В общем и целом мое состояние можно было назвать удовлетворительным, по результатам самосканирования выходило, что моя правая рука скорей всего сломана, тело покрыто ссадинами и синяками, внутренние органы почти не повреждены, голова в порядке. Пора оценить положение и окружение. Я открыла правый глаз и огляделась, стараясь лишний раз не шевелиться. Взгляд уперся в противоположную стенку, оклеенную старыми обоями в веселый цветочек. Я находилась в незнакомой комнате с низким серым потолком и лампочкой без абажура, у стены стоял небольшой платяной шкаф с отвисшими дверцами, потрепанное кресло и журнальный столик со стопкой книг
– Я сказал нет! Надо связаться с ее родными! Она не потаскуха со Страйта, а нормальная девчонка! – молодой голос, говорит резко и раздраженно.
– Вечно ты лезешь не в свои дела! Зачем ты ее сюда притащил? Мне разборки со страйтовскими не нужны! Я с этими отморозками на старости лет дел иметь не хочу! Нет, ну надо же быть таким идиотом! Сцепиться с бандой за какую-то кошку драную, да еще домой ее приволочь! – визгливо воскликнул второй, голос неприятный, скрипучий, я поморщилась, он вонзался в мозг как игла.
– Хью, заткнись! Она сейчас придет в себя, свяжется со своим родителям и все будет в порядке. Не будет никаких разборок! – заорал первый.
– Денег не забудь с них затребовать за свои благодеяния, герой! – проскрипел второй.
Первый не ответил, и через секунду я услышала его шаги по коридору.
Итак, что мы имеем? Больной на всю голову в прямом смысле Дракон и рыцарь без страха и упрека, спасший беззащитную деву из лап злодеев. Да уж, романтика! Алариэль бы оценила, история как раз в духе эльфийских любовных романов, которые она обожает, а я терпеть не могу! Дверь открылась и я, наконец, смогла рассмотреть своего спасителя. Он оказался довольно высоким парнем лет двадцати пяти с хорошей фигурой, светлыми вихрами, серьезными серыми глазами и мужественным подбородком. Его нельзя было назвать красавцем, обычный симпатичный молодой человек, но мне он понравился. Спаситель был одет в клетчатую ковбойскую рубаху с закатанными рукавами, белую футболку, голубые джинсы и кроссовки. Он прикрыл дверь и сделал несколько осторожных шагов в сторону кровати, пытаясь разглядеть, пришла ли я в себя. Подойдя поближе, он склонился над топчаном и сосредоточенно нахмурился, отчего вид у него сделался очень забавный. Я наблюдала за ним сквозь опущенные ресницы, пока не подавая признаков жизни, он присел на край постели, немного задев меня, отчего моя рука выстрелила такой пронзительной болью, что я не удержалась и вскрикнула, а из глаз брызнули слезы. Парень испуганно подскочил, – Извини, я не хотел!
– Нормально, – процедила я сквозь зубы, демон, ну как же больно, давненько я не ломала себе конечности и уже успела забыть эти феерические ощущения.
– Сильно болит? – участливо спросил он, придвигая стул к топчану и садясь на него.
– Бывало и хуже, – я старалась не двигаться, чтобы боль хоть немного унялась. Да уж, бывало, стоит вспомнить хотя бы ту переделку в пятом мире, когда домой меня принесли на руках, со сломанным позвоночником, а левую ногу пришлось складывать по кусочкам. Шаманы возились со мной несколько лун, и тогда тоже было больно, очень больно, не помогали даже самые сильнодействующие снадобья.
– Ник, – представился он, внимательно разглядывая меня.
– Эсмириль, – отозвалась я, все еще кривясь от боли.
– Красивое имя, – голос у него был с хрипотцой, очень приятный голос, как раз в моем вкусе.
– Спасибо, – поблагодарила я его за комплимент.
Мы замолчали, Ник продолжал меня разглядывать, а я старалась лишний раз не шевелиться. Пауза затянулась.
– Своим не хочешь позвонить? – спросил он.
Я задумалась. За все время проведения Охот в них никогда не вмешивались люди, все участники следили за тем, чтобы обитатели третьего мира не заметили ни Псов, ни Ловчих, ни Беглецов, ни тем более Охотников. В основном, это делалось для соблюдения древних традиций Охоты и конспирации, во время Охоты мы не используем наши возможности полностью, участники не должны убивать друг друга, во всяком случае, специально, Охота проходит максимально честно. По давней традиции Охота всегда проходит в третьем мире, участники обязаны использовать только свои физические возможности, приближенные к возможностям людей, без всяких магических и ментальных выкрутасов, суперсилы и тому подобных вещей, за чем приглядывают Следящие. Каждому участнику Охоты выдавался заговоренный медальон, который можно было снять только с шеи пленного или мертвого и никак иначе. Я, стараясь не делать резких движений и гримасничая от боли, осторожно засунула левую руку за пазуху и вытащила медальон. Мне доставили его вчера вечером в поместье вместе со Свитком, где красивыми эльфийскими рунами было написано мое предназначение в Охоте. Медальон представлял собой большую монету из золотистого металла с отверстием посередине, участникам надлежало надеть его и не снимать до официального окончания Охоты. Маги заговаривали каждый медальон для того, чтобы определить, не были ли нарушены правила и отслеживать перемещения участников. Книга Большой Охоты гласила, что медальон становился черным, если участника брали в плен или красным, если участник погибал или был убит, форму он не менял никогда. Я оторопело уставилась на непонятное нечто на длинной цепочке. Мой медальон был ни золотым, ни черным, ни красным, он стал неприятного грязно-коричневого цвета и выглядел так, словно кто-то пытался свернуть его в трубочку. Что еще произошло на Охоте, чего я не знаю? Почему мой медальон поменял форму и цвет? И вообще, что бы, демон меня побери, все это значило? В голове возник мыслеобраз моего брата Драка, он что-то говорил, но я его не слышала, способность к мыслесвязи еще не восстановились. Я полюбовалась на Драка, он где-то рядом и с ним все в порядке, скоро он меня отсюда заберет, а потом, скорее всего, прибьет за то, что я его так подставила. Ник все это время с интересом наблюдал за мыслительным процессом на моем лице и моими же манипуляциями с медальоном.
– Ну что, Эсмириль, надумала, кому будешь звонить? – Ник вернул разговор в конструктивное русло.
– Я сейчас свяжусь со своими родными, и меня заберут, – пробормотала я.
– У тебя рука сломана, тебе в больницу надо, – заботливо произнес он, глядя на мои гримасы.
– Меня отвезут, не беспокойся, – рука говорить не мешала, а разбитая скула и выбитые зубы даже очень.
– Кто были эти парни? Один сказал, что ты им что-то должна, это правда? – его взгляд посерьезнел.