Начало
Шрифт:
— Дима, проверь, — тихо сказал Пасечник сидевшему на правом переднем сиденье охраннику, высокому, плечистому, коротко стриженному мужчине лет за тридцать.
Тот быстро выскользнул из салона, извлёк из кобуры под мышкой «Грач» и бесшумно пошёл к обрушившимся на асфальт бетонным блокам. До недавнего прошлого Дима Мальцев служил в отряде спецназа МВД «Рысь», немало повоевал, а теперь вместе со своим бывшим сослуживцем Васей Серовым составил неразлучную пару, всегда находившуюся рядом с Пасечником. Его помощники, телохранители, адъютанты — да кто угодно.
На следы крови Дима наткнулся сразу же,
Через пятнадцать минут Пасечник звонил хозяину с нерадостной вестью — из сейфа в хранилище исчезли пенопластовые блоки с закупоренными внутри контейнерами с «исходным» материалом, а всё научное руководство проекта мертво и успело остыть, включая самого Дегтярёва. Выслушав своего главного безопасника, Бурко секунд тридцать молчал, затем сказал:
— Начинайте работу по «Последнему Плану». Эвакуацию завершить в течение двух суток. Оставьте в городе лишь группу быстрого реагирования. Её задача — найти «материал». Не думаю, что сложно будет вычислить, кто его взял.
— Александр Владимирович, не торопимся с «Последним Планом»? — спросил Пасечник.
— Нет, — ответил Бурко. — Ещё пара дней, и будет уже поздно. Приступайте.
— Есть, — по-военному ответил бывший генерал, отключился, после чего набрал следующий номер.
Ответили после первого же гудка, как будто абонент так и держал аппарат в руке.
— Серёжа? Пасечник, — командным голосом заговорил начальник СБ. — Бегом в офис, собирай своих, и дуйте сюда, в институт. Прими во внимание то, что здесь придётся подчистить. Да, именно. И сделай так, чтобы люди были готовы действовать по второму плану. Понял меня? Да, снабди их. Всё, жду.
Пасечник задумался. Ему было известно, что кроме Бурко и самого Пасечника о существовании и содержании пенопластовых контейнеров были осведомлены всего два человека, Дегтярёв и Биллитон. О том, чем занимался институт, знало больше людей, но именно о контейнерах — двое. Оба мертвы. У обоих следы укусов, и Пасечник догадывался, каких именно. Дегтярёв, судя по всему, успел застрелиться. Пасечник проверил его мобильный телефон, куда он звонил, но Дегтярёв оказался достаточно сообразительным, чтобы стереть всю память аппарата.
Разумеется, проверить его звонки можно и другим способом, но на это нужно время. До начала рабочего дня нечего и надеяться, нужные люди ещё не появились на рабочих местах. Ещё есть семьи. У Биллитона семья в Америке, у Дегтярёва — здесь, в Москве. Его близкий друг и однокашник, насколько Пасечник помнил из досье, — военный биолог, работает в сверхсекретном центре в Горьком-16. Вот и первая зацепка. Только толку с такой зацепки не так уж и много. Подобраться к Гордееву по месту его службы нереально, безопасность там как на ядерном центре.
— Дима, Вася, — подозвал помощников Пасечник, — езжайте
Бывшие спецназеры закинулись в машину, не задавая лишних вопросов, и большой чёрный внедорожник сорвался с места. Пасечник остался один ожидать, когда приедет группа быстрого реагирования. Было темно, мрачно, и хотя Пасечника можно было называть смелым человеком, и доказывал это в своей жизни он не раз, но сейчас ему было страшновато. Поэтому он вытащил из наплечной кобуры свой «Грач» и так и стоял у институтского подъезда, держа пистолет в руке.
Сергей Крамцов, уже не аспирант
20 марта, вторник, очень раннее утро
То, что Ринат и Олег были убиты не выстрелами в голову, мне так и не пришло на ум, слишком много на меня сегодня свалилось. Но когда я не обнаружил их в проломе забора, то уже не удивился. Если они инфицированы, то должны были встать. И идти искать пищу. Они могли пойти к убитому мной Оверчуку, но он был далеко и вообще в домике проходной. Они об этом не знали, поэтому свалили куда-то ещё. Искать я их уже не стал — побоялся крутиться в месте, где и без того изрядно постреляли. Странно, что до сих пор ни одной милицейской машины там не было.
Да и просто сама идея, что если кто-то умер, но голову ему не прострелили, то он встанет и пойдёт, пока не укладывалась в сознании. Это придёт позже. Поэтому, пока я ехал к дому Дегтярёва, думал о чём угодно, кроме того, что охранники уже обратились.
Я думал о том, что близкий и очень любимый мной человек погиб. Новая утрата в этой жизни, и даже не на войне. О чём он думал перед смертью? О том же, о чём и я сейчас? О том, что снова доигрались жрецы науки. Глупо снимать с нас вину, пусть и не вольны мы в своём преступлении. В первый же момент, когда стало ясно, что вирус опасен, надо было кричать, бить в колокола, плевать на лояльность к компании, плевать на научное любопытство, а требовать немедленно перевести исследования туда, где и должны они проводиться с опасными культурами. Мы из того же любопытства всё оттягивали этот момент, пытаясь разобраться самостоятельно, что же такое мы получили в результате наших экспериментов?
Остановит ли теперь хоть что-нибудь эпидемию, которая уже наверняка начинается в городе? Как останавливать эпидемии, знает любое мало-мальски развитое государство. Но оно ничего не знает о том, как останавливать такиеэпидемии. Когда зараза разносится разными видами живых существ и когда каждый носитель заразы агрессивно пытается её распространить, сам при этом превращаясь разве что не в бессмертное существо.
Размышляя таким образом, я доехал до дома, где жили Дегтярёвы, припарковался перед ним на улице. Ружьё вновь заняло своё место в чехле, патроны были вытащены и уложены в коробку. Два самозарядных «Вепря» лежали под задним сиденьем вместе с запасными магазинами. Я примерился к пистолету — удобно, ухватисто, упругая пластмасса рукоятки как влитая лежит в руке. Серьёзный ствол, вызывает уважение. Сунул его в кобуру, снятую с Оверчука. Плевать на милицию, с пистолетом теперь вообще не расстанусь.