Начать заново

Котова Екатерина

— У тебя ничего нет, малышка, — он сделал паузу, в темных глазах сверкнул жар пламени, — чтобы привлекать меня.

Тут я поняла, что мы больше не танцуем, а стоим на месте, а вокруг нас движутся пары. И меня точно прошибло воспоминанием: как легко воспламенялась на подобные заявления, когда мне было лет десять.

Тогда летом у Ноэль я сбрасывала фальшивую маску «леди» и мчалась играть в сад или гулять с девчонками и мальчишками из Истана. Один из них поддразнивал меня.

— Уважай мои границы, Рон! — крикнула я веснушчатому сыну-ростовщика. Он был выше меня на пол головы

и вечно задирал. Позже я поняла почему. Но тогда мне казалось, что у него просто гнусный характер. В прочем, дурного нрава это не отменяло.

Мальчуган по-дурацки развеселился, чем не на шутку разозлил.

— Что ты мне сделаешь, малышка-Фэлс! Захочу и съем всю малину в этом саду! А ты и не догонишь. Потому-у что ноги короткие. — по-дурацки растягивал он слова и, показав длину моих ног, заржал как конь.

Его глупые, дурацкие слова поднимали огонь в моей крови, но ба ставила мне печатку, пока я не умела управляться с пробуждающейся стихией, иначе спалила бы к чертям, засранца. И коль я не могла это сделать, мне хотелось надрать ему уши и стукнуть дрыном по башке за одно то, что он ухмыляется и открыл калитку, нарушая невидимую черту, когда я, между прочем, занята важным делом! Ловлю крота!

— Иди отсюда, слышишь! Это мой дом! — тоненький, но звонкий, голосок эхом разнесся по лесу.

— У тебя ничего нет, малявка! — конопатый остановился возле старой, но плодовитой яблони и сорвал спелый плод с частью ветки и виридоновыми листьями. Его противные щербатые зубы впились в сочный румяный бок. — Это дом твоей бабки. — на этом перед глазами просто встала алая пелена, и я бросилась на обидчика, схватив первое, что попалось под руку — толстая сосновая ветка. Он драпанул, но не успел открыть калитку, как я бахнула его по лопаткам так, что иглы разлетелись в стороны и более тонкие ветви сломались…

— А-а-а! — разорался он, вторя моему боевому кличу, и все замерло.

Я застыла в нелепой позе визжащего лесоруба, а парень со вселенской болью на веснушчатом лице.

В тот момент вернулась Ноэль и спеленала нас заклятьем. Она разобралась в ситуации и заставила обоих в назидание перебирать мешки с крупой, сказав, что труд облагораживает, а совместный труд остужает юные, воспаленные сознания.

Что тогда она сказала наедине Рону, я до сих пор не знаю, но он больше не переступал границу участка. Мы помирились, но доставать сын ростовщика меня так и не перестал. В последствии он уехал куда-то на запад Россарии.

Сейчас же вопросы собственности я ощущаю по-другому. По рождению у меня было многое, но это не являлось моим якорем, потом было положение, престижная учеба, перспективы и это все тоже полетело в бездну. Поэтому могу сделать вывод, что все материальное не долговечно, как и социально-обусловленное. А вот навыки и духовная составляющая остаются с тобой на протяжении жизни.

Что касается вопросов конкретно самой недвижимости. Конечно, здорово жить, где тебе нравится, иметь свое место, дом. Человеку вообще свойственно сливаться с этим объектом обладания настолько, что он олицетворяет себя как бы продолжением его. И на тонком плане действительно остаются эманации, некий эгрегор. Хотя ничто не вечно. И об этом надо

помнить. Земля дается лишь на время, потом мы все превратимся в прах и пеплом разлетимся по свету, гонимые ветром. Материальные ценности приятны в пользовании, но цепляться за них удел затвердевшего ума.

— Ты не прав, Каир. — посмотрела я на него и улыбнулась. — У меня есть душа и разум. И этого достаточно, чтобы распорядится ими в этом теле. — я мягко посмотрела колючему ястребу в глаза. И он, фыркнув, развернулся и ушел с площади.

Глава 9

Марко Торренс

— Единый, почему ты не можешь нормально к ней относиться? — недоумевал я, зайдя в «мастерскую», что скрывалась за фальш-стеной.

— Она чужачка, ей и останется. — ковырялся Каир в механизме.

— Просто ты не можешь смириться, что Ворн относится к ней как дочери.

Каир лишь фыркнул и продолжил свое дело. — Или… — я задумался, навязчивая мысль жужжала назойливой мухой, почему брат так странно ведет себя с девушкой. Ведь обычно он сласть как хорош и обходителен, — она отказала тебе? Так? — у брата дрогнула рука, тонкая проволока расплавилась, попав в сердцевину артефакта, отчего он зло ударил по столу, а в комнате запахло плавленым металлом.

— Не говори под руку! — раздраженно бросил он и тряпкой быстро впитал в себя плавленый материал.

— Я прав? — больше утвердил, чем спросил. Мысль меня насмешила, но она была самой правдоподобной из того, что я мог предположить. — Неужели малышка Айрис не повелась, забавно…

Он стал упрямо соединять шурупы в артефакте, игнорируя мои рассуждения, а потом ровным тоном проговорил:

— Вряд ли меня можно в серьез заинтересовать лишь смазливой мордашкой, Марк. Это несложно.

— Что?

— Заполучить ее.

— Считаешь? — чуть удивился. Обычно Каир хорошо оценивал женщин. И за то время, что я прожил и прообщался с этой девчонкой мне стало ясно, что с ней не все так просто.

Губы брата дернулись в подобии улыбки.

— Вопрос желания. — поддел он пинцетом новый «переходник».

— Ты ведь хочешь ее. — утвердил я и оперся на стол, желая почему-то откровения.

— Хочу. — подтвердил очевидный факт брат, вызвав во мне непонятный сноп чувств. Хотя с чего бы им быть? — Уверен, не я один. — хмыкнул он, бросив быстрый взгляд на меня, намекая на… других мужчин?

Я пожал плечами и принял задумчивый вид, не желая признаваться, что, она цепляет и будит инстинкты неандертальца. К тому же живет рядом — это удобно. Проклятый прагматизм, но это факт!

— Пари? — лениво протянул Каир, перетирая громовый корень.

— Три месяца. — задумчиво обозначил цифру.

— Месяц.

— Ладно. — медленно согласился с вечно самоуверенным братом. — Ставлю золотой, что у тебя ничего не выйдет. Слишком быстро. — на что он лишь приподнял брови, удивляясь ставке, но ответил:

— Поверь, она сама придет ко мне.

— Играем честно. Без обидняков. — протянул я ладонь, и брат, крепко пожав мою руку, разбил спор второй и продолжил ковыряться в «парализаторе», пытаясь заложить «смесь» внутрь.