Начдив Иван Грязнов
Шрифт:
Неделю спустя, 14 ноября 1919 года, советские войска были уже на улицах Омска. Одновременно с частями 27-й стрелковой дивизии, наступавшей вдоль Великой Сибирской магистрали, в бывшую столицу «верховного правителя» с севера вошли и части 30-й дивизии.
В те дни Красная Армия одерживала победу за победой и на Южном фронте. Вновь советскими стали Орел, Кромы, Воронеж. 15 ноября конники Буденного вступали в Касторную, а 16 освободили и Курск. Детально разработанные и согласованные планы Деникина, Колчака и их антантовских покровителей окончательно провалились.
Слившись на путях единственной
В Омске 30-я стрелковая дивизия влилась в ряды 5-й армии, которая продолжила дальнейшее наступление в глубь Сибири. Оперативные приказы штаба дивизии в те дни были похожи на расписание движения поездов. В них категорически указывалось: какого числа, к какому времени, к каким населенным пунктам должна выйти та или иная бригада. Все предписания выдерживались с образцовой точностью.
После Барабинска Е. Н. Сергеев и В. М. Мулин получили новое назначение. Командиром 30-й стал А. Я. Лапин, а комиссаром — Невельсон. До той поры Иван Грязнов считался в дивизии самым молодым из командиров. Теперь эта «монополия» кончилась. Впервые в жизни Грязнов попал в подчинение к младшему по возрасту. Альберту Яновичу Лапину было только двадцать. Сын профессионального революционера, участника первых баррикадных боев, Лапин еще в июне 1917-го стал членом большевистской партии. В декабре того же года его избирают в состав главного штаба Красной гвардии. В начале восемнадцатого Альберт Янович — начальник орготдела Московского военкомата. Затем фронт. Был комиссаром разведотдела, комиссаром штаба 5-й армии. В дни контрнаступления на Восточном фронте принял 232-й полк 26-й стрелковой дивизии. Командуя им, освобождал Бугульму, отважно дрался в лесах Башкирии, в горах под Златоустом. В одном из боев в степях за Челябинском был тяжело ранен. Пуля, застрявшая в позвоночнике, надолго приковала к госпитальной койке. Врачи дали заключение: «К военной службе не пригоден». Но Лапин не сдался и тогда. На костылях приковылял к Михаилу Николаевичу Тухачевскому, протянул рапорт: прошу оставить в армии. Командарм просьбу уважил, но в строй не пустил.
Некоторое время Альберт Янович работал начальником оперативного отдела, но вскоре затосковал по боевым делам и, как только армию принял новый командующий, решительно заявил ему:
— Верните на командную работу!
— Какой же ты командир на костылях? — удивленно спросил Г. Х. Эйхе.
— Какой? А вот смотрите…
Лапин отбросил костыли в стороны и бодро прошелся по кабинету. Командарм и члены Реввоенсовета посовещались и решили: просьбу удовлетворить. Так Альберт Янович стал начальником 30-й стрелковой дивизии.
Бригады и полки Тридцатой стремительно продвигались к Оби. Неожиданно из штаба армии пришел приказ: «Наступление приостановить». Молодой начдив не согласился с этим. Он считал, что в сложившейся военной ситуации топтание на месте пойдет только на руку противнику и отодвинет час его окончательного разгрома. Доложить командарму о своем особом мнении не представилось возможности: связи со штабом армии не было, Комиссар не поддержал начдива и отказался подписывать приказ, идущий вразрез с указаниями штарма. Он выехал в армию, чтобы лично доложить о сути своих разногласий
Лапин и начальник штаба Богомягков остались вдвоем. Альберт Янович продолжал с горячностью доказывать свою правоту:
— Да, подтянуть тылы и получить резервы необходимо. Без этого части будут испытывать немалые затруднения. Но нельзя забывать и о том, что против колчаковцев все активнее выступают партизаны. Они ждут нас. Взаимодействие с ними обеспечит безостановочность нашего продвижения на восток. А что даст недельная передышка? Противник придет в себя, мобилизуется. Тогда его так просто не возьмешь! Нет, на такое я не могу пойти. Давайте приказ, Степан Николаевич!
Скрепив боевой документ подписью, начдив распорядился:
— Рассылайте.
Тридцатая устремилась на восток. По дороге ее нагнал следователь по особо важным делам из ревтрибунала армии. Вызовы для дачи показаний выбивали начдива из равновесия. Утешало одно: наступательный порыв дивизии нарастал день ото дня.
Минуло десять суток. В штаб армии полетела первая победная реляция:
«Части 2-й бригады 20 декабря заняли Томск, который к моменту подхода наших частей находился в руках революционного комитета… В городе осталось до 70 отдельных частей противника, отказавшихся выполнять приказ белогвардейского командования о дальнейшем отходе в глубь Сибири. В Томске нами захвачено до 16 000 пленных солдат, свыше тысячи пулеметов, 30 госпиталей и большое количество эшелонов с военным имуществом…»
Не менее весомым оказался и второй телеграфный рапорт:
«Части 3-й бригады в 13 часов 23 декабря заняли город Тайга, в котором захвачено большое количество артиллерии, пулеметов, много эшелонов с буржуазией и другие трофеи, учесть которые даже приблизительно не представляется возможности».
В Томске Лапину сказали:
— Следствие прекращено. Победителей не судят.
8. «У аппарата генерал Пепеляев»
Полкам Ивана Грязнова не везло: в броске на Томск они не участвовали, а к вокзалу Тайги подкатили словно пассажиры. Бригада находилась в дивизионном резерве, налаживала на новых местах гарнизонную службу, приводила в порядок отбитое у врага хозяйство.
Иван Кенсоринович квартировал один. С Мяги распрощался еще до Оби. Комиссара отозвали на работу в Центр. Привык к нему комбриг, и бойцы почитали за отца. «Новый, говорят, молодым будет. Поладим ли?» — тревожился Грязнов.
Вечера часто были свободными, и комбриг допоздна засиживался над книгами: перешла, видать, от Сергеева добрая привычка.
В тот вечер он тоже сидел один. Постучали.
— Кто?
— Обогреться не пустишь, командир? — донесся из-за двери голос. И перед Грязновым вырос высоченный человек в малахае, барчатке, синеокий, улыбчивый.
— Над чем сидим? Ого-о! — пробасил, напирая на «о». — Клаузевиц! Мольтке! Понятно, военное искусство грызем. Это хорошо… Что ж, давай знакомиться: Сергей Кожевников.
— Грязнов… Постой, а ты не Горного полка комиссар?
— Был, — ответил и, не церемонясь, попросил: — Помоги барчатку скинуть. Не в ладах с нею вот, с левой…