Начдив Иван Грязнов

Алексеев Давид Григорьевич

Прочтя переданный ему документ, Грязнов поднялся на пригорок, помедлил, а потом резко выбросил левую руку и звонко скомандовал:

— Ста-ановись!

Красноармейцы проворно и ладно построились.

— Товарищи! — торжественно произнес Иван Кенсоринович. — Это — наши братья. Это — красные казаки! Они пробились к нам из глубокого вражеского тыла. Пробились, чтобы в единении с нашими уральскими войсками бороться и бить заклятую белогвардейщину…

Рассыпались красноармейские шеренги. Не ожидая на то особого приказа, начали спешиваться и конники. Жали друг

другу руки, обнимались, менялись кисетами, делились куревом.

— За табачок спасибо. Забористый!

— Это с отвычки. Средний…

— Говори! После листвы такой и конягу свалит.

— А притопали как с такого далека?

— А так вот, с винтовкой да шашкой.

— На конях-то можно…

— И пехота шла с нами.

— Ну! И много?

— Шесть полков прикрывали. В каждом штыков по тысяче, считай.

— Это сила!

У командиров времени на долгие перекуры не было. Александр Ермолаевич Карташев знакомился с обстановкой, изучал разведданные о противнике. Он согласился с Грязновым, что наиболее опасное направление — район Янчаково. Взвесив все «за» и «против», командиры полков выработали общий план обороны и боевого взаимодействия.

Теперь красноуфимцы смогли сократить разрывы между ротами и батальонами и добиться большей плотности огня. За свой правый фланг они уже не беспокоились: его надежно прикрыли спешенные сотни разинцев, а позади, в ельнике, Карташев расположил конный резерв. Туда же отвели нерасседланных лошадей спешенных подразделений.

— Это как бы вторым резервом будет. Двину первый, пойдет дело, сразу и спешенных на коней, чтобы уже всей лавой гнать беляков взашей. Понял?

— Наступать, значит, думаешь? — оживился Грязнов.

— А ты, что, против?

— Хорошо, как удастся…

— Воевать, да не наступать — лучше не воевать, — рассудительно проговорил Карташев.

В тот же вечер, перепоручив полки заместителям, оба командира верхом выехали в Кунгур в штаб дивизии. По дороге Иван Кенсоринович узнал, как создавались первые в республике красные казачьи части, как в борьбе с дутовцами креп их союз с красноармейскими и рабочими полками. Когда Карташев рассказывал о партизанском главкоме, Грязнов не удержался, спросил:

— Блюхер? Нерусский, наверное?

Карташев улыбнулся:

— Белогвардейцы его «фон Блюхером» кличут, шумят, что он немецкий генерал, продавшийся большевикам. Да и где им поверить, что простой мужик провел за собой многотысячное войско и бил их, где только не попадались под руку. Но ты знай и своим втолковывай — наш Василий Константинович, русский из русских. Ярославский он. Вырос в деревне, после рабочим стал, в шестнадцатом в партию вступил. На германской крестов, медалей, ну и ран, конечно, вот так наполучал. Словом, боевик настоящий.

Первый начдив 30-й дивизии В. К. Блюхер, впоследствии Маршал Советского Союза.

В Кунгуре новостей было много. 4-я Уральская

дивизия, состоявшая до этого из двух красноуфимских стрелковых и кавалерийского имени Володарского полков, разрослась чуть ли не втрое. Штаб 3-й армии направил на ее усиление все восемь партизанских полков, в рядах которых было шесть тысяч шестьсот пятьдесят штыков и сабель при ста двух пулеметах и восемнадцати орудиях.

Начальником обновленного соединения Реввоенсовет утвердил Василия Константиновича Блюхера.

Утром Грязнов прибыл для представления новому начдиву. Его встретил скромно одетый шатен лет двадцати восьми. Поздоровавшись, дотронулся рукой до небольших усиков (видно, тоже недавно отращивать стал) и пригласил садиться.

— И сколько же вам? — спросил Блюхер.

— Двадцать один…

— Только-то! А в боях давно?

— Еще с германской. Участвовал в прошлогоднем печально известном июньском наступлении.

— Но раны-то свежие?

— Да.

— Хватает выдержки?

— Строя еще ни разу не покидал, — настороженно ответил Грязнов.

— Да я не об этом. Не волнуйтесь, — успокоил Блюхер. — Воевать нам да воевать… А что представляет ваш полк?

— Крепким считаю. Драться готов до конца.

— А Анфалова?

— Нашему мало в чем уступить может.

— Это хорошо. Так вот, — произнес начдив, поднимаясь из-за стола. — Вызвал вас не только для знакомства. Принято решение о создании бригад. Первую образуем из бывшего состава дивизии. Три других комплектуем из партизанских частей. Командовать ими будут Иван Каширин, Павлищев и Томин. Комбрига 1-й пока нет, но… кандидат имеется. Комиссар Борчанинов и другие товарищи рекомендуют вас. Что скажете на это?

— Не ожидал. Только не рано ли? Ведь и на полк прямо из ротных попал.

— А я и взводом не командовал, — улыбнулся Блюхер. — Так что дерзайте, комбриг. Революционные бои для нас — лучшие академии!

Субботний день 21 сентября 1918 года был объявлен в Кунгуре днем митингов и манифестаций.

«Сегодняшний день, — сообщала дивизионная газета «Часовой революции», — город Кунгур посвящает Красной Армии. Праздник у нас совпал с приходом героев революции — уральских рабочих и трудовых казаков с товарищем Блюхером во главе… Все на улицу! Все на праздник в честь наших красных боевых молодцов, в честь цвета Красной Армии — блюхеровских отрядов».

Моросил дождь, но его не замечали. Гремели оркестры, пелись революционные песни. После митингов на круг вышли плясуны. Партизаны удивляли задором, энергией. Короткими были веселье и отдых. Начдив подписал боевой приказ: завтра на позиции.

«Товарищи! — обращался Блюхер к соратникам по партизанским боям и походам. — Вы имели законное право, прорвавшись на соединение с нашими товарищами по оружию, рассчитывать на отдых, но, к сожалению… обстановка для наших войск, действующих в этом районе, сложилась крайне неблагоприятно… Вот почему, не считаясь с усталостью, во имя спасения завоевании революции нам приходится выступить на позиции».