Начнём сначала
Шрифт:
— Так что нечего разыгрывать здесь святого… — Она резко приблизила своё лицо к нему, в её глазах бушевал гнев. — Я лгала для собственной защиты. Ты лгал, потому что тебе доставляло удовольствие запугивать меня. А я как дура влюбилась в тебя без памяти! Единственными словами правды, которые ты когда-либо говорил мне, это то, что ты не способен любить, не хочешь никого любить, что ты считаешь, что любовь — это иллюзия!
Неожиданно лицо её стало мертвенно-бледным, она вдруг поняла, что сказала. Она призналась ему в любви. Интересно, дошло это до него?
Её
Она хотела привести себя в порядок, но он продолжал держать её за руки, затем притянул их к себе со словами:
— Скажи это ещё раз. Скажи, что ты любишь меня.
Селина опустила голову — спутанные волосы упали на лицо. Она не сделает этого. Одного раза достаточно; она не позволит, чтобы её заставляли ещё раз признать своё унижение.
— Может быть, тебе будет легче, если я скажу, что да, ты была права, я действительно лгал и продолжал лгать, пока ты сама все не поняла и не сделала свои выводы? И я действительно говорил правду, как я понимал её тогда, когда сказал, что никогда не полюблю, что я смотрю на любовь как на вздор, иллюзию. — Он отвёл с её лба прядь волос и, взяв её за подбородок, приподнял её лицо, не сводя с неё своего завораживающего взгляда. Губы его находились буквально на расстоянии нескольких сантиметров от её опухших и дрожащих губ.
Ну вот, он опять признался, что не способен на любовь! Её нижняя губа предательски дрожала, а он увидел этот признак капитуляции и прижался к её рту своими мягкими успокаивающими губами, шепча:
— Я долго обманывал сам себя. До того самого момента, как ты сбежала от меня. Я знал, что хотел тебя так, как никогда в жизни не хотел ни одну женщину. И не только в постели, но и в своей жизни, в каждое мгновение. Но я не понимал, что люблю тебя, до тех пор, пока ты не ушла. — Он привлёк к себе её неожиданное обмякшее тело, прижимая к своей груди её золотисто-каштановую голову. — Я не знал, какая боль сильнее — от того, что я любил и потерял тебя, или от того, что ты наговорила мне тогда.
— Ты говоришь правду? — Она медленно подняла голову. Оказывается, она плакала и не замечала этого.
— Никогда в жизни я не был правдивее, киска!
— А тогда… тогда, что ты делал с этой женщиной? — И продолжила в ответ на его непонимающий взгляд. — Ну с той, облитой красным шёлком?
— Разговаривал. Убивал время, пока ты не появилась на лестнице. — Он цинично усмехнулся:
— Облитая шёлком, гм? Жаль, я был слишком рассеян, чтобы заметить это. По-моему, она какая-то приятельница Тани — манекенщица.
А потом он поцеловал её так, что у неё перехватило дыхание и закружилась голова. Она ошеломлённо посмотрела на
— Свадьба не отменяется.
Она не нашлась сразу что ответить. Она чувствовала, как он весь горит желанием, целуя её. Она встряхнула головой, пытаясь прийти в себя, и почувствовала, как он потянул молнию на спине её платья. Она сказала чуть охрипшим голосом, сама испытывая чувственное возбуждение и наслаждаясь этим:
— Ну, конечно. Я бы обязательно вышла за тебя замуж до того, как поняла, что люблю тебя, по крайней мере, — поправилась она, — мне кажется, я бы сделала это. Ещё бы, ведь ты самый необыкновенный человек из всех, кого я встречала. Потом, когда я поняла, что ты никогда не причинишь зла Мартину или кому-либо из его семьи и что я влюбилась в тебя, то решила, что не могу стать твоей женой. Ведь ты же говорил мне, что не веришь в любовь.
Она не знала, можно ли что-либо понять из её сбивчивой речи, потому что он уже успел снять с неё платье и швырнул его на кровать. Сейчас он станет срывать её кружевное бельё. Губы её раскрылись в чувственном порыве, грудь бесстыдно выпирала из лёгкого кружевного прикрытия. Однако он очевидно понял, что она хотела сказать, потому что ответил довольно спокойно:
— Теперь я понимаю, — прошёл к её шкафу и, покопавшись в её вещах, вытащил старые джинсы и плащ, видавший виды, и кинул их ей.
Она поймала их и, прижав к себе, с удивлением смотрела, как он копается в ящике её комода и вытаскивает оттуда свитер. Она тоже поймала его и с трудом проговорила;
— Что ты делаешь?
Она была настолько уверена, что он собирается залезть с ней в постель, что испытывала теперь разочарование.
Однако сердце её подпрыгнуло от радости, когда он сказал:
— Хочу, чтобы ты оделась. Нельзя же в этом наряде ехать в наш коттедж. Мы сбежим через чёрный ход, а когда приедем туда, то позвоним, чтобы предупредить, где мы.
— Так мы едем в Котсуолдз!
Это не было вопросом, это был вопль радости. Она отправилась бы с ним на Северный полюс, если бы он только этого пожелал. И помогая ей натянуть старые джинсы, он сказал:
— И мы вернёмся оттуда лишь накануне нашей свадьбы. Я говорю и ещё раз повторяю, что больше не отпущу тебя.
Это её вполне устраивало. Однако вынырнув из свитера и приглаживая непокорные волосы, она спросила:
— Зачем ты шантажировал меня? Почему ты не мог ухаживать за мной, как нормальный человек? — и увидела, как его глаза потемнели от смущения.
— Черт побери, женщина. Ты задаёшь ужасно щекотливые вопросы! — Однако он был не из тех, кого можно надолго вывести из равновесия, потому что на его лице опять появилась эта обаятельная улыбка. — Говорят, что нет глупее человека, чем влюблённый мужчина, — сказал он, помогая ей надеть плащ и застёгивая его. — И оглядываясь назад, я понимаю, что влюбился и тебя, как только увидел. — Он продел пояс в пряжку и заметил:
— А ты похудела. С этим надо что-то делать.
— Ну и?.. — вернула она его к прежней теме.