Национальные приоритеты
Шрифт:
Ко мне периодически приходят и говорят: вот этот орган не выполняет таких-то функций, надо его разделить на части или, наоборот, что-то в него включить. На какие-то предложения правительство идет, какие-то предложения правительства впоследствии не поддерживает Президент. Но процесс самонастройки носит очевидный характер и продолжается постоянно. Если помните, в течение первых четырех лет президентства Путина все время говорили о том, что нужно провести административную реформу, но ограничивались «тонкой настройкой». Но потом «тонкая настройка» превратилась все-таки в полноценную административную реформу, о которой потом стали говорить, что, конечно, все бездарно провалено, функции не удалось разделить, она ничего не дала, только ухудшила… Потом оказалось, что все-таки отдельные
– Сейчас какие-то существенные административные преобразования нужны?
– Думаю, сейчас уже ничего существенного делать не нужно. Правительство должно отработать положенный срок, решить те задачи, которые с каждым годом становятся все более масштабными, и выйти с определенным набором результатов. А вот новое правительство, новый президент имеют право на то, чтобы формировать какие-то собственные представления. Хотя, на мой взгляд, мы сейчас ближе к оптимальной структуре правительства, чем были, например, десять лет назад.
– Сейчас вырабатывают критерии оценки эффективности губернаторов, а нужны ли такие критерии для министров? Должна ли быть установлена их персональная ответственность, скажем, за провал в реализации нацпроекта?
– Персональная ответственность должна быть. Это нормально, потому что ряд задач решается непосредственно руководителями министерств. К тому же проблемы могут достичь такого уровня, что они станут уже не персональными проблемами, а проблемами всей команды.
– Но персональной ответственности у нас никогда не было. Никогда не объявлялось, что министр уходит, потому что нечто провалил. После кризиса в системе ДЛО все ждали отставки Михаила Зурабова, но и она не состоялась.
– Я сейчас не хотел бы называть конкретных фамилий, чтобы никого не обидеть. Но все-таки обратите внимание – в правительстве все время происходит ротация. Ведь правительство – это не только набор министров, это еще и органы, находящиеся под правительством, агентства и службы. Менялись и министры.
– Как вам кажется, население уже почувствовало какой-то эффект от реализации нацпроекта «Здоровье»?
– Даже по той социологии, о которой мы с вами говорили, довольно значительное количество людей говорят о том, что они видят результаты. Примерно половина уже заметили, что реализуется такой проект, а до трети говорят, что есть изменения к лучшему. Это очень неплохо для любой социальной программы. И действительно, кое-что удалось сделать по сравнению с тем, в каком состоянии эта сфера была до начала реализации нацпроекта. В большинстве поликлиник уже стоит новое оборудование. Только за прошлый год больше миллиона человек прошло с его помощью диагностику. Меняем весь парк автомобилей скорой помощи, за счет чего уже сегодня на 15–20 минут сократилось время ее ожидания.
Сейчас
задача не только в том, как качественно разверстать деньги и правильно и эффективно их потратить, но и в том, чтобы саму отрасль модернизировать (то же можно сказать и об образовании), создать новые схемы финансирования.
Соответствующие эксперименты в регионах уже начались. Вообще выясняется, что социальные проблемы, в принципе, решаемы, только за них нужно браться, прикладывать энергию, силы и деньги. И ничего уникального нет: все страны, даже самые развитые, решают близкие проблемы. Я только что вернулся из Италии – они занимаются буквально тем же самым. Модель здравоохранения, которая у них используется, – именно та, к которой мы движемся: отраслевая система оплаты труда и один канал финансирования. Другое дело, что они стартуют немножко с иного уровня.
– Кризис
– Программа ДЛО, несмотря на дефекты в ее реализации и очевидные просчеты, все-таки приносит пользу. Очень большое количество лекарств, о которых льготники могли только мечтать, сегодня к ним поступают. Другой вопрос, что нельзя объявить о программе, дать, что называется, подержаться, а потом сказать: извините, ребята, денег не хватает. Вот это один из серьезных, фундаментальных просчетов тех, кто ответственен за ее реализацию. Кризис в этой системе преодолен, дополнительные деньги выделены, хотя есть проблемы в ряде регионов, решение которых необходимо доводить до конца. В будущем мне представляется правильной такая позиция. У нас есть список сложных заболеваний, которые требуют лечения дорогостоящими средствами. Например, лечение больных гемофилией в среднем требует порядка миллиона рублей в месяц на одного больного. По отдельным категориям годовые затраты доходят до 40–50 миллионов. Вот эту дорогостоящую помощь, которую мы, слава богу, начали оказывать и без которой больные в прошлые годы умирали, нужно выделить в специальную позицию и финансировать отдельной строкой в рамках госбюджета. А списки остальных льготников нужно анализировать и управлять процессом их обеспечения в рамках существующих потребностей.
– В разгар кризиса на лекарственном рынке стали звучать предложения разделить Минздравсоцразвития на два министерства.
– Я не преувеличиваю влияние на процесс административной конструкции. Одно министерство, два, три министерства… Надо, чтобы люди, которые в них работают, делали это на совесть и думали о последствиях.
Можно наплодить массу ошибок в маленьких министерствах и, наоборот, в крупных эти ошибки предотвратить. Хотя, наверное, в будущем правительстве можно рассматривать разные схемы рационализации.
– Есть ли уже какие-то успехи в реализации нацпроекта «Доступное жилье»?
– По проекту «Доступное жилье» все развивается нормально. Не так быстро, как нам бы хотелось, нет каких-то блестящих прорывов, но в целом все идет именно так, как мы и предполагали. Это очень серьезная проблема, которая во всех странах решается десятилетиями. Смешно было бы обещать за три года решить все жилищные проблемы в стране. Это только компартия нам когда-то обещала каждому по бесплатной квартире. Ныне другие способы решения жилищной проблемы. Главное – нам удалось создать набор инструментов, необходимых для ее решения, первейший из которых – ипотека. До начала реализации нацпроекта ипотечного рынка не было даже в зачаточном виде. Сейчас он появился. Да, появился с определенными сложностями и издержками, но он уже является довольно серьезным, чувствительным сегментом нашей финансовой системы. От ипотечного рынка отстает собственно строительный рынок, хотя уже в прошлом году все очень неплохо развивалось. В этом году за первые пять месяцев рост объемов строительства составил 125 % по отношению к аналогичному периоду прошлого года. Хорошая цифра. Чуть медленнее, хотя тоже хорошими темпами, развивается промышленность стройматериалов.
– Почему при выборе участников программы «Доступное жилье» отобраны проекты строительства жилья, относящегося к высокому ценовому сегменту? Разве его можно назвать доступным?
– Отобранные заявки – это крупные стройплощадки по миллиону и более квадратных метров, в общей сложности порядка 50 миллионов метров жилья. Действительно, инвесторами выступают крупные российские структуры. Но это не значит, что они строят для себя. У их руководства, можете не сомневаться, все жилищные проблемы решены, они живут в пределах Садового кольца и по Рублевке. В данных проектах, поскольку они являются коммерческими, есть жилье разного уровня – как жилье класса премиум и элитное, так и жилье эконом-класса. Идея в том, чтобы за счет строительства дорогого жилья участвовать в софинансировании строительства доступного жилья эконом-класса применительно к условиям конкретной местности.