Нацизм и культура. Идеология и культура национал-социализма
Шрифт:
(Великие немцы / Под общ. ред. Эрнста Адольфа Фрайера и Хайнца Виски. Мюнхен, 1942. Том 1 «Воины»)
Гудрун Штрафте
Дневник невесты штурмовика
Я очень устала, но уснуть не могу. События последних дней преисполнили меня большим энтузиазмом, и я, несмотря на поздний час, беру в руки свой любимый дневник, чтобы записать туда все, что меня волнует.
Небо было затянуто облаками, когда я с товарищами обоего пола, сторонниками Гитлера, направилась к Рейну. На плохую погоду мы даже не обращали внимания. Наши сердца были переполнены энтузиазмом и радостью. Звенели лютни, и мы непрерывно распевали песни. Почти на каждой остановке в трамвай садились члены нашей партии, внося большое оживление. Время летело столь быстро, что мы не заметили, как добрались до берега реки и из Нидервальского леса нас приветствовала Германия. Оказавшись в Бингене, мы еще не решили, переправляться нам на другой берег Рейна
Почти бессознательно я следовала за своими подругами. Я уже ничего не видела и не слышала, что творилось вокруг меня. Меня занимала мысль, каким образом можно стать помощником в деле восстановления Германии, моего отечества. Одна из наших девушек взяла меня за руку и повела к месту, где штурмовики давали открытый концерт для публики. В глубине души я была даже недовольна, что тем самым был нарушен ход моих мыслей. Виду я, конечно, не подала и старалась веселиться по-прежнему. И все же, несмотря на оживленные разговоры подруг, снова возвратилась к своим мыслям, не осознавая, что, по сути дела, уже включилась в гитлеровское движение. Подойдя к площади, мы услышали последние такты «Петербургского марша», после чего в музыкальной программе наступила пауза. В толпе я быстро потеряла своих друзей. Я пошла вдоль Рейна и неожиданно оказалась у памятника великому Блюхеру. Оказывается, я стояла на том самом месте, где в ночь на новый, 1814 год прусская армия, ведомая Блюхером, форсировала Рейн. Я долго стояла там, обуреваемая мыслями о событиях прошлого и о мужестве пруссаков. Из этого состояния меня вывел внезапно раздавшийся мужской голос. Стоявший рядом со мной штурмовик произнес:
— Извините, вы член нашей партии?
— Да, конечно, — ответила я.
— Приветствую вас, — продолжил он.
Оглянувшись, я увидела загорелое мужское лицо с огромными сияющими глазами. Он посмотрел на меня вопросительно, добавив:
— А вы не могли бы помочь нашему движению, приняв участие в распространении открыток?
— С удовольствием, — сразу же сказала я.
Он тут же вручил мне целую пачку открыток. С воодушевлением я поспешила к толпе людей, стоявших около оркестра. За какую-то четверть часа я продала все открытки и с радостью вручила деньги тому парню-штурмовику. В знак благодарности он пожал мне руку и назвался: Вольфганг Йенсен. В ответ я назвала свое имя. Обменявшись с ним еще несколькими словами, я поспешила к своим товарищам, чтобы рассказать о том, что сделала.
В десять часов вечера около памятника Блюхеру было большое сборище. Мы стояли с гитлеровскими легионерами. В отрядах и группах были представлены эсэсовцы и штурмовики, члены организации гитлеровской молодежи, женского национал-социалистского союза, союза «Штальхельм», объединений бойскаутов, а также туристы, тысячи горожан и другие участники праздника. Тут же стояли знаменосцы, в вечернем бризе развевались многочисленные флажки и вымпелы. Почти неподвижно мы простояли более двух часов. В четверть первого ночи наступил заключительный аккорд, Были зажжены факелы, и колонны одна за другой двинулись маршем. Мы распевали песни, маршируя по улицам этого небольшого городка. Когда мы вышли на торговую площадь, раздались крики: «Хайль!» На подиуме стоял летчик — капитан Герман Геринг с рукой, поднятой в гитлеровском салюте, всматриваясь в проходящие колонны. Выйдя из городка, мы оказались в гористой местности с многочисленными огнями, представлявшими великолепную картину. Дорога шла серпантином, с многими изгибами и поворотами. Поднявшись на вершину горы, мы увидели в долине марширующие колонны с горящими факелами в руках. Зрелище было незабываемым, даже ошеломляющим. Чтобы описать это великолепие, не хватает слов. Но вот наше внимание привлекло большое взметнувшееся пламя — символ праздника солнцестояния. Вновь раздались звуки прусских военных маршей. Затем был совершен благодарственный молебен. Люди стояли с непокрытой
«Вознесем благодарность праведному Богу…»
В завершение к нам обратился с пламенной речью Герман Геринг. Его призыв к борьбе за свободу Германии отразился от окружавших скал, подобно мольбе за освобождение от иностранного деспотизма. В ночной темноте слова Эрнста Морица Арндта [22] , процитированные Германом Герингом, прозвучали сильно и громоподобно:
«Рейн — река Германии, но не ее граница».
После пения национального гимна мы расселись вокруг большого костра и принялись распевать наши песни. Геринг вошел в круг и остался стоять горделиво, с высоко поднятой головой. Картина была торжественной: ведь перед нами находился герой прошлой войны. Хотя вокруг было много огня, лицо его все же оставалось в тени. Мне посчастливилось сидеть прямо позади него. Внезапно приняв решение, я вскочила и подняла свой факел к его плечам и лицу. Он повернулся и благодарно кивнул мне. Для меня это был великий момент.
22
Арндт Эрнст Мориц (1769–1860) — немецкий поэтромантик патриотического направления. (Примеч. авт.)
Был ли в тот момент кто-либо счастливее меня? Потом мы спели песню на слова Лёнса [23] о красных гусарах. И снова оратор обратился к нам с призывными пламенными словами, прежде чем выйти из нашего круга и скрыться в темноте. Вслед ему неслись крики: «Хайль!» Мне подумалось, что я более его не увижу. Я даже не заметила, как около меня появился какой-то штурмовик, и обернулась, услышав, как меня назвали по имени. Это был Йенсен. Он пожал мне руку и поинтересовался, какое впечатление произвел на меня праздник. Я стала ему рассказывать восторженно и несколько сбивчиво. Он смотрел на меня доброжелательно, разделяя мой восторг. Когда я закончила свой рассказ, мы оба помолчали. И тут я заметила, что выражение его лица изменилось, оно стало очень серьезным. Он пристально посмотрел на меня, а затем спросил, давно ли я стала сторонницей Гитлера и что привело меня в ряды национал-социалистов. Он не отрывал пытливого взгляда от моего лица. Я никогда не забуду эти минуты. Его взгляд дошел до самой глубины моей души. Я почувствовала, что не смогу скрыть от него ничего, что он захочет знать, и ответила на его вопросы ясно и без утайки. Помолчав некоторое время, он отвернулся и задумчиво посмотрел в огонь костра. Потом медленно повернул лицо ко мне, посмотрел в глаза, пожал руку и сказал на полном серьезе:
23
Лёнс Герман (1866–1914) — немецкий писатель, изображавший в своих произведениях в основном крестьян, их быт, нравы и сельскую жизнь. (Примеч. авт.)
— Вы правильно поняли суть национал-социализма.
Костер стал постепенно гаснуть. Некоторые из сидевших вокруг побросали в него свои факелы. Вольфганг Йенсен и я последовали их примеру. Пламя снова вспыхнуло. Мы молча и серьезно смотрели в огонь. Затем Вольфганг Йенсен сказал мне убежденно, почти торжественно:
— Не забывайте никогда этот огонь. Пусть он продолжает гореть в вашей душе. И поделитесь им с вашими товарищами. Тогда вы действительно поможете великому делу Адольфа Гитлера.
(Штрайтер Гудрун. Так близко от смерти: (Дневник невесты штурмовика).)
Герман Клаус
О праздничных днях в школах
Немецкие школы — не только институт, предназначенный лишь для передачи знаний, не мертвая организационная форма, а сама жизнь. Преподаватель здесь не инструктор или передатчик знаний, он — гораздо большее. Он — солдат на культурно-политическом фронте национал-социализма. Естественно, сражения, разворачивающиеся на этом фронте, носят совершенно иной характер и ведутся другим оружием, но они не менее важны, так как ведутся за души людей. Нельзя выигрывать политические и проигрывать культурно-политические бои.
Задача немецкого воспитателя заключается в формировании человеческой души. Праздничные часы и мероприятия, проводимые в школе, несут на себе высокую нагрузку, ибо особенно важны именно для формирования душ.
Поэтому они не должны быть второстепенными и, как говорится, отодвинутыми в сторону.
Ежедневная рутинная школьная работа отделяет класс от школьного сообщества и внешнего мира. Во время же праздников преподаватели и ученики находятся вместе, будь то простое поднятие флага или мероприятие, собирающее все школьное сообщество.
Нигде не создается такой дух общности, как при проведении подобных мероприятий в школе, независимо от того, проводятся ли они в отдельных классах или всей школой. Старую поговорку можно перефразировать таким образом: «Покажите мне, как вы проводите праздничные мероприятия, и я скажу, кто вы».
Каждый праздничный час похож на исповедь. Школьная администрация должна четко понимать важность подобных мероприятий. Это даже записано в инструкциях по учебным планам различных типов школ.
В частности, это хорошо изложено на странице 7 такой инструкции, где говорится: