Над бездной
Шрифт:
В тот же миг словно разверзлась преисподняя. Новые стрелы, пущенные из арбалетов, засвистели вокруг, и одновременно слева и справа в домах распахнулись двери, из которых выскочили мужчины в черных плащах и с обнаженными мечами.
Лошадь Андрея встала на дыбы, когда арбалетная стрела попала ей в шею. Деляну попытался удержаться, но его связанные руки скользнули по седлу, и он полетел на мостовую. Последним усилием Андрей сумел повернуться, чтобы упасть не на плечо или затылок. Благодаря этому он лишь повредил колено, ударившись, как при неловком прыжке.
Спустя долю секунды он уже откатился по мокрой мостовой
Фигура в развевающемся черном плаще надвигалась на него. Андрей инстинктивно рванул руки к лицу, но нападавший по непонятной причине промедлил с ударом, хотя вполне мог бы его нанести. Такого же промедления Деляну в своем бедственном положении не мог себе позволить. Ударом ноги он повалил противника на землю и, почувствовав, что кто-то возник у него за спиной, автоматически уклонился в сторону. Меч просвистел у него перед лицом и высек искры о стену дома.
Андрей огляделся и с удивлением обнаружил, что на него напали люди герцога; еще более его озадачило то, что нападавший намеренно ударил мимо. Разгадывать эту загадку он не стал и, отскочив на шаг, ударом ноги повалил на землю и второго солдата. Тот упал, выронил меч и закрыл глаза.
Впрочем, солдат не был хорошим актером, судя по тому, как он играл потерявшего сознание. Андрей не понял, какую цель он при этом преследовал.
Сражение на улице между тем завершалось. Нападавшие были в большинстве, и в первой же атаке вывели из строя половину герцогской свиты. Даже если этот солдат-притворщик и был самым трусливым из всей охраны герцога, его игра могла стоить ему жизни, так как нападавшие, безусловно, захотят убедиться в том, что все их жертвы мертвы. Единственным шансом выжить в этой бойне было быстрое бегство.
У самого же Андрея оставалось немного шансов. Як Демадьяр и граф Баторий защищались, стоя спиной к спине, и делали это весьма успешно, но кроме них на ногах оставались один-единственный солдат и сам Андрей. Число же их врагов достигало по меньшей мере дюжины. Деляну не мог понять, почему сражение так затянулось.
И тут все разрешилось: как раз в эту минуту погиб последний из людей Демадьяра, пронзенный одновременно двумя мечами. Чей-то клинок ударил по кольчуге герцога, высекая искры. Демадьяр вскрикнул, уронил меч и упал на колени, в результате чего спина графа Батория оказалась незащищенной. Сразу вслед за этим меч плашмя ударил его по затылку, и граф упал ничком.
Андрей в замешательстве смотрел по сторонам. Слева от него стояли трое нападавших, с другой стороны — четверо, а он еще не сосчитал тех, которые сразили Демадьяра и графа Батория. Надеяться ему было не на что. Даже будь у него сарацинский меч, он едва ли защитился бы от такого числа противников.
Несмотря на это, Андрей поднял связанные руки и попытался принять боевую позу. Он глубоко вздохнул, постарался расслабиться и быстро, внешне едва заметно, отпустил свои мышцы, как учил его Михаил. Почти сразу Андрей почувствовал, как восстановились его привычное хладнокровие и внутренняя сила. Это давало уверенность, что он сможет победить двух или трех нападающих, прежде чем они справятся с ним.
Однако на него никто не нападал. Вместо этого он услышал, как за спиной у него открылась дверь дома. Деляну уже хотел броситься в нее, но
18
He впервые за последние дни Андрей очнулся с головной болью, противоестественным для живого привкусом во рту и закованный по рукам и ногам. Но было и новое: на этот раз ему завязали глаза, так что не было никакой возможности узнать, где его держат. Тем не менее он чувствовал, что находится в каком-то помещении, вероятно очень просторном. Здесь царила полная неразбериха самых разнообразных запахов: мокрой соломы, муки, злаков и давно сгнивших овощей, древесины и пряностей. И все было пропитано несильным, но навязчивым запахом моря. Вполне возможно, это был склад и его новая тюрьма находилась в порту.
Улавливал он и звуки: мимо пробегали люди, звенел металл, несли что-то тяжелое, но никто ни с кем не разговаривал.
Сам он был привязан то ли к столбу, то ли к какой-то опоре у стены. Веревки вокруг ног и лба не позволяли делать никаких движений, даже повернуть голову. Тот, кто пленил его, очевидно, очень хорошо знал, на что он способен. И все же Андрей напряг мускулы и проверил крепость своих оков. Веревки оказались достаточно прочны и могли удержать даже рассвирепевшего быка.
Андрей решил не тратить бессмысленно силы, а сосредоточиться на том, что доходило извне до его слуха.
Вокруг происходила какая-то лихорадочная деятельность. Как ему показалось, не менее дюжины людей были заняты тем, что перетаскивали вещи или товары. Некоторые предметы были, судя по всему, особенно тяжелыми: он слышал явственно людское сопение, охи и натужные стоны. Странным было только то, что никто при этом не произносил ни слова.
Андрей попытался различить еще какие-нибудь звуки. Это ему тоже удалось, но ничего знакомого он не узнал. Время от времени раздавался непонятный скрип, исходивший от чего-то очень большого и движущегося. Что это за звук, разгадать он не мог.
А время шло. Невозможно было определить, как долго все это продолжалось — видимо, не меньше часа, но возможно, и два, и три. Наконец он услышал шаги, которые быстро и уверенно приближались к нему; и еще раньше, чем с его глаз была сорвана повязка, он почувствовал, что рядом с ним остановились несколько человек.
Андрей заморгал, осторожно разлепляя веки, чтобы свет не ослепил его. Несмотря на это, прошло две-три секунды, прежде чем он смог разглядеть черты лица напротив.
Лицо было хорошо ему знакомо.
— Вы уже пришли в себя, Деляну? — спросил Як Демадьяр. — Надеюсь, удар был не слишком сильным?
— Не волнуйтесь, герцог. Парень сильнее, чем кажется. — Мальтус, стоявший сбоку и за спиной герцога, откинул плащ, так что стали видны сверкающие латы на груди, и негромко рассмеялся. — Намного сильнее.
— Развяжите меня, и я покажу вам свою силу, — сказал Андрей.
Эти слова прозвучали задиристо, чуть ли не по-детски. Но это было единственное, что он сейчас вообще мог произнести, сбитый с толку. Как же это получилось, что Демадьяр, абсолютно невредимый, стоял перед ним и был свободен? Одновременно его смущало и кое-что другое, а именно, что это обстоятельство вполне соответствовало прерванной картине, даже если эту картину он не мог полностью воссоздать для себя и осмыслить.