Над картой Родины
Шрифт:
Ишимбай — новый город. А его уже перегоняет город Октябрьский, недавно возникший у Туймазинских нефтепромыслов в той же Башкирии. Он застраивается так солидно, что его дома газифицируются, а больница считается лучшей в республике.
Оха породила возле себя нефтепромыслы Эхаби; там вырос городок, у которого будущность не хуже, чем у самой Охи.
На туркменской нефти совсем недавно вырос город Небит-Даг. А смотришь — рядом уже растет еще более новый, Кум-Даг.
Талды-Курган — новый город в Казахстане. А недалеко от него, в ущельях Джунгарского Ала-Тау, появился совсем уж новый город — Текели.
На
Кировск — новый город на нашем европейском Севере. А с ним по величине, по размаху культурного строительства уже спорит Воркута, успевшая вырасти за последние годы. В Печорском Заполярье, на вечной мерзлоте, построено много жилых домов; есть уже в Воркуте музыкально-драматический театр, кино «Победа», Дом партийного просвещения с библиотекой и лекционным залом, Дом инженера и техника, Дом пионера и школьника, горный техникум, стадион «Динамо». На центральной площади высится памятник Кирову — вдохновителю освоения советского Севера.
Города продолжают рождаться непрерывно. Они растут повсюду — только что получившие имя, еще никем не описанные. О них то и дело издаются Указы Президиумов Верховных Советов союзных республик, скромно освещаемые газетами в разделе «Хроника».
Алметьевск — новый город нефтяников в Татарии, Похвистнево — город нефтяников в Куйбышевской области, Луза — город работников большого лесозавода в Кировской области, Макинск — город машиностроителей в Казахстане, Кумертау — город угольщиков в Башкирии, Чесноковка под Барнаулом, Сафоново под Смоленском, Ангарск в Восточной Сибири, — многие ли успели о них услышать?
Города эти, возникшие совсем недавно, растут с огромной быстротой, подтверждая непрерывность и все нарастающую мощь нашего движения к дели.
ОБНОВЛЕННЫЕ ГОРОДА
На карте СССР целая россыпь новых городов. Их раньше не было. Но ведь и многие старые города так неузнаваемо изменились, так сильно застроились, что тоже, по существу, стали новыми.
Старый донецкий город Ворошиловград — не превратился ли он за годы пятилеток в новый город? Так мало напоминает он прежний Луганск.
Ворошиловград и прочие города Донбасса выросли и изменились, хотя в общем и сохранили прежнее производственное направление — уголь, металл, машины. А иные старые города не только расширились, но и приобрели совсем другой характер, пошли по другому пути. Челябинск из торгового и железнодорожного пункта вырос в крупнейший металлургический и машиностроительный центр. Захолустный Кузнецк, где самым крупным заведением был спирто-водочный завод, превратился в часть города тяжелой индустрии — Сталинска.
В далеком сибирском городе Красноярске появилось так много новых производств — паровозы, комбайны, нефтяные насосы, врубовые машины, речные суда, подъемные краны, цемент, гидролизный спирт, лесоматериалы, — что и Красноярск совсем не тот, каким был прежде. Тридцать клубов и дворцов культуры, четыре вуза, фруктовые сады… Город весь стоял на левом берегу Енисея, а сейчас перешел и на правый берег — улица имени газеты «Красноярский рабочий» протягивается там на десять километров. Так же за годы пятилеток перекинулся на другой берег реки и Воронеж.
Одноэтажный, плоскокрыший, лишенный
Старые города испытали такой индустриальный рост, так переполнились новой, быстро развивающейся жизнью, что она перелилась через край и, упав брызгами вокруг, породила новые города, иной раз столпившиеся целой плеядой возле старого центра. Перово, Бабушкин, Калининград, Люблино, Мытищи, Кунцево, Химки — густое созвездие новых городов-спутников окружило Москву. Рядом с Куйбышевом, на безыменном пустыре за последние годы вырос новый город, который и сейчас еще по старой памяти иногда называют Безымянной. Эта новая часть Куйбышева с десятками улиц и просторных проспектов вытянулась на много километров. Сегодняшний Куйбышев по размеру жилой площади — четыре дореволюционных Самары.
Многие старые города как бы растворились в новых, выросших рядом, зажили их интересами, приняли их название и сами обновились. На правом берегу Камы стоял древний город Усолье с бревенчатыми соляными шахтами, с купеческими амбарами, со старинным домом богачей Строгановых. Против Усолья, на другом берегу, в годы пятилеток вырос город Березники. Он включил в свою черту старое Усолье. На обоих берегах реки живут теперь рабочие, инженеры-химики. А на Днепре возле Днепрогэса и заводов Днепровского комбината в годы пятилеток был построен новый город — Запорожье. С ним слился старый Александровск и принял его имя.
Старые города по сути дела стали новыми.
Все города, какие у нас есть, обновились.
Лицо городов особенно сильно изменилось в национальных республиках, где города вплоть до революции несли на себе печать глубокой отсталости. Там на каждом шагу выразительно и красноречиво проступают черты нового.
Мысленно посетим оазисы Средней Азии, взглянем на ее городские поселения. Возле древних городов, живых памятников азиатского средневековья, возле полуразрушенных землетрясениями медресе и мечетей времен Тамерлана ныне стоят корпуса заводов, школ, многоэтажных жилых зданий. Там, где раньше тянулись к небу лишь кроны туркестанских тополей да минареты с гнездом аиста на крыше, поднялись заводские трубы, электромачты, радиоантенны. Покрылись асфальтом улицы, прежде рождавшие при каждом шаге облако лёссовой пыли, легли в бетонные русла арыки, бегущие вдоль тротуаров, арбу обогнал автомобиль. И в этих чертах раскрывается перед нами душа нового среднеазиатского города, сбросившего с себя лохмотья феодально-родового строя и быстро воспринявшего индустриальную культуру социалистической эпохи.
Широкий оросительный канал делил прежний Ташкент на две несхожие части. Два города жили в одном: «старый» и «новый». «Старый» — муравейник хижин, сложенных из лёсса, плоские крыши, гладкие наружные стены без окон, лабиринт узких извилистых улиц — кварталы, заселенные узбекской беднотой. «Новый» — европейского типа здания, просторная планировка, четкие шпалеры высокоствольных тополей, несмолкающее журчание арыков, трамваи, нарядные особняки царских чиновников и скупщиков хлопка. Два города — два полюса колониальных отношений.