Над картой Родины

Михайлов Николай Николаевич

На Тянь-Шане, в 35 километрах к югу от озера Иссык-Куль, Институтом географии Академии наук основана высокогорная физико-географическая станция. Она заброшена на высоту трех тысяч метров над уровнем океана, в леса тянь-шаньской ели, туда, где из слияния ледниковых потоков рождается речка, текущая к озеру. Здесь построен дом в двенадцать комнат. В нем большие окна, обширные застекленные террасы. Чтобы соорудить это здание в необитаемой долине, бревна спускали с гор волоком на быках по крутым склонам, заваленным буреломом и камнями, кирпичи поднимали вьюком на лошадях по головоломным тропам.

Люди двенадцать месяцев

в году изучают жизнь гор, следят, как движутся и тают ледники, как выветриваются горы, как сползают осыпи, как реки прокладывают себе путь по долинам.

Советское государство не жалеет средств на изучение страны. Одну за другой устраивает оно научные станции и экспедиции, богато оснащенные инструментами, приборами, всем необходимым.

В экспедиционный отряд теперь обычно входят не только топографы или геологи. В нем работают также почвоведы, гидрологи, биологи, экономисты, этнографы. Край познается всесторонне. Топографическая съемка — лишь основа для более подробных разносторонних исследований.

Географам дана новая техника. Песчаные Кара-Кумы они пересекают на автомобилях, карту бездорожной Чукотки снимают с самолета, по ледникам Новой Земли движутся на вездеходах. Это облегчило решение трудной задачи: дооткрывать пришлось самые отдаленные, едва проходимые места.

НА ЮГЕ

Далеко в глубине Азии, где окруженные просторами пустынь завязываются в могучий горный узел хребты Гиндукуша, Куэнь-Луня и Тянь-Шаня, громоздится Памир. Скалистые гребни уходят все выше и выше, за границу деревьев, за линию вечного снега. Между ними прогнулись безжизненные долины со слабым запахом высохшей, пыльной травы. Камни покрыты бурой коркой «пустынного загара». Снежные пики высятся в лучах ослепительного, обжигающего солнца.

Памир был краем света. Безлюдье. Полуразрушенный рабат на караванной тропе — каменная хижина с грудой сухого ячьего помета для костра. Редкая кочевая юрта. Жертвенные лоскутки от одежды суеверных путников — на ветру, у высшей точки перевала.

^{Вновь исследованные районы Памира.}

В середине Памира, за обрывистыми стенами поднебесных хребтов, за ледяными барьерами глетчеров таилась неисследованная область. Через заоблачный рубеж, разделяющий Восточный и Западный Памир, через центр величайшего оледенения вели легендарные перевалы. Ходила молва о диком племени, убивавшем всякого, кто попадал туда из внешнего, уже «открытого» мира.

Так и лежало бы на карте, как бельмо, еще многие годы это «белое пятно», если б Средняя Азия не стала советской.

В первой пятилетке начался штурм неисследованного Памира. Этого требовала советская наука. К этому вел и расцвет хозяйства среднеазиатских республик.

В горах Средней Азии скапливается влага, приносимая западными ветрами. Там тают снежники и ледники, вода несется вниз, в оазисы, и поит поля хлопка. Чтобы двигать хлопковое хозяйство вперед, нужно знать законы таяния снега и льда, законы перемены погоды в горах.

Штурм длился год за годом. В Оше снаряжались караваны лошадей и верблюдов. С тюками экспедиционного

груза они переваливали сначала Алайский, потом Заалайский хребты. Научные базы продвигались в долину реки Кызыл-Су, на берег озера Кара-Куль, к снежным полям хребта Академии. На возвышениях ставились триангуляционные знаки. Чертились карты, новые вершины и новые ледники получали имена.

Загорала и лупилась кожа, мерзли ноги на льду, тяжелый теодолит давил плечо.

Пересекли «белое пятно» во всех направлениях. Измерили величайший ледник Федченко — медленно ползущую широкую белую ленту с узкими черными кантами морен. Нашли таинственные перевалы Кашал-Аяк и Таыымас. Определили самую высокую вершину Советской страны — пик Сталина. И взошли на нее. Первым поднялся Евгений Аба-лаков.

Научное завоевание Памира было закреплено постройкой ледниковой обсерватории. Она сооружена у ледника Федченко на высоте 4 160 метров.

Эта обсерватория — как палец, уловивший биение пульса. Она следит за льдом и снегом, прислушивается к наполнению потоков, слагающих Аму-Дарью, самую многоводную реку Средней Азии.

Приземистый, обтекаемый, хорошо укрепленный дом не боится ветров, а ветры здесь, пожалуй, могут сбросить в пропасть человека. Дом построен в Ташкенте и сюда доставлен по частям через перевалы, броды и ледниковые трещины. Оборка шла при морозе в минус тридцать. В обсерватории — отдельные комнаты для каждого наблюдателя, общий зал, радиолаборатория, метеорологический и фотографический кабинеты, электрическая станция.

В одну из новогодних ночей Москва услышала по радио рассказ зимовщиков: «Нас пятеро. На леднике бушует метель, даже днем в двух метрах ничего не видно. Ветер так силен, что сбивает с ног. Стоят крепкие морозы. Но все это не отражается на нашей работе. Каждый занят своим делом. В свободное время читаем, книг у нас много. В, нашем металлическом домике уютно и тепло».

Это одно из самых высоких человеческих поселений в стране.

Сложный узел памирских хребтов теперь целиком распутан. Экспедициями послевоенных лет уточнены детали. Составлена полная и точная топографическая карта Памира.

К Памиру с северо-востока примыкает Тянь-Шань. Пучком высочайших хребтов протянулся он от Сыр-Дарьи до далекой Гоби.

Горные цепи Тянь-Шаня скреплены в гигантский узел ледяным массивом. Он возвышается за глубокой котловиной Иссык-Куля, за горбатыми сыртами, за бурным Сарыджасом. Путаница ледников, непроходимых ущелий и крутобоких вершин, засыпанных снегом чуть не до подножья. Там, в толпе гор, вздымается мраморный пик Хан-Тенгри, как острый сверкающий клин, вогнанный в небо.

Область подножий Хан-Тенгри площадью в сотни квадратных километров была не исследована. Белый снег лежал на горах, белая краска лежала на карте.

Ныне к пику Хан-Тенгри почти каждый год уходят экспедиции. Они минуют памятник у могилы Пржевальского на высоком берегу Иссык-Куля — бронзовую фигуру орла с оливковой ветвью над картой Азии; верхом на лошадях поднимаются к перевалам; движутся по высокогорьям-сыртам; переходят вброд стремительные реки, еле преодолевая напор воды, клокочущей у самого седла; разбивают лагерь в долине, где тает язык ледника Южный Иныльчек; ставят палатки в последнем лесочке из узких и густых тянь-шаньских елей. И вонзают, наконец, шипы своих «кошек» в покатый, скользкий лед.