Над кем не властно время
Шрифт:
– Ты давно на ногах?
– спросил он.
– Да. Несмотря на то, что всю ночь читала повесть. Вставай, лежебока! Будем завтракать и обсуждать загадочную историю орбинавтов.
В ее голосе Пако расслышал легкую нотку недоверчивости. У него было достаточно времени, чтобы до тонкостей изучить интонации внучки. Что-то около пятисот лет.
Пако не ошибся. Настроена Бланка была весьма решительно.
– Панчо!
– воскликнула она, когда они сидели в гостиной и пили кофе с имбирем и корицей, приготовленный в лучших традициях давно исчезнувшего народа испанских мавров.
– Этого не может быть! Таких совпадений просто не бывает!
– Да кто же мог такое сделать?!
– воскликнул Пако.
– Кто мог знать о том, что в тысяча четырехсотом году никому не известный Омар Алькади из Гранады сообщил еще менее известному цыгану Пако тайну, в которую во всем мире посвящены, быть может, лишь единицы? Кто мог знать имена Омара, его сына Ибрагима, его внука Дауда и его правнука Али? Все они упоминаются в "Странствующих"! Или ты думаешь, что это подстроил Билли?
– Пако хохотнул.
– Что годы, прошедшие после войны, он посвятил исключительно самообразованию, научился читать не только комиксы, но и исторические материалы, овладел тонкостями языка Кастилии шестнадцатого века, освоил искусство письма в соответствующем стиле? И все это ради того, чтобы разыграть меня?
Бланка пожала плечами и ничего не сказала. За окном на фоне белесого неба неторопливо парили темные очертания снежинок. В Монреаль зима пришла раньше, чем в Нью-Йорк.
– Как ты спас его на войне?
– спросила она наконец.
– Поменял реальность?
– Да, - коротко ответил Пако. Ему не хотелось вдаваться в подробности.
Бланка подняла на него взгляд. Глаза ее подозрительно блестели.
– Но если это не розыгрыш...
– произнесла она.
– Если это все правда, то получается, что мы не одни в этом мире...
– Вот именно, цыганочка!
– радостно провозгласил Пако.
– Вот именно!
Бланка резко встала и ушла в свою комнату. Через несколько секунд она вернулась с листами ксерокопии, которую привез ей дед. Оригинал "Странствующих в мирах" он оставил в сейфе своего бруклинского дома, чтобы не подвергать древний пергамент риску.
– Вчера по телефону ты не сказал, что у меня были два брата и сестра, - заметила она, опускаясь в кресло. Голос ее вдруг немного охрип.
– Если твои индейские родственники получили в наследство от Мануэля дар, то, возможно, они у тебя не только были, но и есть.
Бланка кивнула, тряхнув волосами. Обычно русые, они теперь были выкрашены в медно-рыжий, почти красный цвет.
– Я тебя не спросила, как ты поживаешь?
– сказала она.
– По-прежнему "торгуешь" на бирже?
– она черкнула пальцами обеих рук, как бы рисуя в воздухе кавычки.
– По-прежнему считаешь это неэтичным?
– откликнулся Пако, удивляясь, как можно возвращаться к одной и той же теме каждые десять лет.
– А ты,
– Использовать свой дар орбинавта для личного обогащения.
В прошлом веке Пако несколько раз выигрывал на скачках, но вскоре понял, что регулярные выигрыши привлекают к нему излишнее внимание. Попробовал менять реальность в игорных домах, однако руководство казино, заметив, что он слишком уж часто выигрывает, запрещало нежелательному клиенту там появляться. Вопрос привлечения ненужного внимания становился еще острее. Вечная молодость и без того заставляла Пако, так же, как и его внучку, время от времени переезжать с места на место, а раз в двадцать-тридцать лет еще и искать способ оформления новых документов для смены имени.
В тридцатых годах двадцатого века внимание Пако привлекла биржа. Какое-то время он изучал разные виды анализа - технический, фундаментальный, графический. Это мало что ему дало. Затем он тщательно проштудировал все выпущенные к тому времени книги и статьи легендарного Уильяма Ганна, который, видя на графиках ценовых курсов какие-то одному ему понятные углы и движения, умудрялся точно предсказывать значительные перемены курса. Говорили также, что он, как это ни странно, успешно использует в своих прогнозах астрологию.
Одни называли Ганна великим человеком, другие - шарлатаном. Пако считал его одновременно гением и мистификатором. Ганн, по его мнению, действительно понимал природу циклических процессов, как никто другой (ведь предсказал же он обвал "бычьего" рынка 1929 года, Вторую мировую войну и нападение Японии на США), но сведения о своем методе, которые он давал читателям книг и слушателям курсов, были обрывочны, туманны и совершенно недостаточны для того, чтобы его последователи могли совершать такие же чудеса, как их кумир.
Так или иначе, зарабатывать на бирже, используя технический и всякий другой анализ, Фрэнсис Рейес (как звали Пако в тот период), подобно миллионам других незадачливых биржевых игроков, так и не научился. В чем заключалась причина - в нем самом или в ущербности методов анализа, - Пако выяснять не стал. Вместо этого он начал стабильно зарабатывать на биржевых сделках с помощью своего дара орбинавта. Для этого он разработал формулу "2:1", следя за тем, чтобы на каждые две прибыльные сделки приходилась одна убыточная. Иначе его очень скоро заподозрили бы в использовании инсайдерской информации. Даже если бы это не привело к судебному разбирательству, Пако привлек бы к себе столько общественного внимания, включая и интерес со стороны прессы, что сохранять незаметное существование, столь важное для вечно юного орбинавта, стало бы значительно сложнее.
Когда-то Пако имел неосторожность поделиться разработанным им способом заработка с Бланкой. Им двигало одно лишь желание - снабдить единственного в мире близкого человека безотказным и простым способом обеспечить себе безбедную жизнь. Тем более, что, в отличие от лотереи, где выигрышные номера становились известны лишь через сутки после прекращения продажи билетов, заработать (или намеренно потерять) какую-то сумму на бирже можно было уже через несколько часов после открытия позиции на рынке. Для Пако и Бланки это имело важное значение из-за ограничений глубины ствола. За столетия тренировок Пако довел этот показатель до восьми часов, а Бланка - до двадцати. Менять реальность суточной давности было опасно.