Над Кубанью. Книга первая
Шрифт:
Вышли во двор. Карагодин проводил гостей до калитки.
Ночь была холодная и темная. Земля покрылась тонким слоем скрипучего снега. Глухо ударил колокол. Отбивали часы. Звуки неслись в вымершем воздухе, резкие и короткие.
— Зябко, — Сенька поежился.
— Зябко, — поддразнил отец, — а тулупик да сапоги так за Лукой и закисли!
— Да ну его, батя, — сказал Сенька,
— А как, Егор, с хлебушком?
— Начнем отправлять днями, — ответил Мостовой. Пригляделся к Карагодину. — А что? — внезапно спросил он, почувствовав в лице собеседника какую-то неискренность.
— Ничего. Ну, я домой!
— Подожди, Лаврентьевич, ты что-то такое таишь. Слыхал что?
— Слыхал.
— Что именно? Плохое?
— Не дюже хорошее, Егор. Казаки шептуна пущают по дворам, кучкуются: если, мол, хлеб из греческих ссыпок начнут отправлять на Баку да на Царицын-город — не чинить препятствий, ну, а если… — Семен замялся.
— А если из амбаров? — живо спросил Егор.
— Хотят не давать. Даже фронтовиков старики настропалили. Оружию откапывают.
— Все?
— Тю, чудак, аль сам не тут рожденный! — возмутился Семен. — Все! У кого мышва по закромам тарахтит, тому все равно, а вот у кого по тысяче четвертей с десятого года засыпаны…
— Ну, так мы не спужались. Не спужаемся ж, Семен, а?
Карагодин засмеялся.
— Такого спужаешь! Ну, прощевай, Егор. Прощевай, Сенька.
Об авторе
Аркадий Алексеевич Первенцев родился 13 (26) января 1905 года в селе Нагут, ныне Минераловодский район Ставропольского края в учительской семье кубанского казачьего происхождения. Отец — Первенцев Алексей Иванович — православный священник, мать — Афанасьева Любовь Андреевна — учительница. Троюродный брат Владимира Маяковского. Рос на Кубани, в станице Новопокровской.
В годы репрессий Аркадий Первенцев писал в своих дневниках сочувствие к происходящему, в частности он был шокирован арестом Ольги Берггольц. В предвоенные годы, в дневниках отображаются волнения автора, предчувствия скорой войны. В послевоенные годы автор участвовал в кампании против космополитизма, и Еврейского антифашистского комитета. За это в годы оттепели подвергся опале — писатели и шестидесятники упрекали автора в Сталинизме, в верности «культу личности» и подвергли травле.
В 1977 году вышло собрание сочинений Аркадия Первенцева в шести томах, куда вошли и такие романы, как «Матросы», «Оливковая ветвь», «Секретный фронт» и другие. Не менее ценным вкладом и важнейшим литературным наследием являются дневники писателя, документальные свидетельства о жизни нашей страны в ХХ веке, которые писатель вёл с момента выхода в свет в 1937 году первого романа.
В поздние годы, Первенцев очень сильно переживал кризис идеологии Советского государства:
«Да ведь должно быть Рождество. Когда? Вот нехристь-то… Если за 50 лет сумели начисто вытоптать из душ религию, исповедавшуюся 2000 лет, что останется от нашей религии, если умножатся внутренние враги коммунизма? Неужели наши жизни окажутся зряшними и напрасно были потрачены силы и кровь?»