Над Москвою небо чистое
Шрифт:
«Смерть – вздор! Смерти нет, – весело подумал Алеша, – есть жизнь и еще есть победа жизни над смертью». – «А Хатнянский? – зло посмеиваясь, спросил его другой, чужой и несговорчивый голос. – Разве ему хотелось умирать, этому красивому молодому парню, любившему жену, детей, однополчан?» – «Врешь, – вскипел Алеша, – Хатнянский не умер. Почти перед каждым полетом о нем говорят и говорят, изучают его приемы воздушного боя, проводят во всех эскадрильях беседы о его подвиге. Его никогда не забудет полк! Значит, это уже бессмертие, и шагнуть в него может всякий. А я обязательно буду смелым!»
Ему со страшной силой захотелось быть
Глава пятая
Четыре тупоносых истребителя И-16 озверело рубили винтами прохладный сентябрьский воздух. Тонко высвистывали моторы однообразную песню, сливаясь в один мощный голос. Стартовали самолеты рано, когда едва рассвело и на востоке, за гребенкой леса, только-только обозначилась алая полоска зари. В этом и заключался замысел Султан-хана, разработавшего тактический план штурмовки вражеского аэродрома. Накануне полета он, водя пальцем по сгибу карты, горячо доказывал сдержанному начальнику штаба Петельникову:
– Немец педант. Мы уже на собственном горбу это проверили. В шесть ноль-ноль у них подъем и завтрак, потом они начинают много-много больших и малых неприятностей нам делать. Но без четверти шесть мои джигиты застигнут их врасплох. Я еще раз повторяю: немецкий летчик от своих правил не отступает. Завтра Султан-хан с вашего разрешения этим и воспользуется.
– Убедили, – согласился Петельников, умевший быстро оценивать обстановку.
…Сейчас самолеты шли клином. Несколько вырвавшись, летел впереди на своей «единице» Султан-хан; слева от него вел истребитель лейтенант Барыбин, веселый курчавый парень с раздвоенной от осколочного ранения губой; справа сквозь плексиглас козырька обозревал горизонт мрачноватыми, словно остановившимися, зелеными глазами старший лейтенант Красильников; и, наконец, замыкающим в группе шел Алеша Стрельцов. Мотор его латаной машины работал бесперебойно, и стрелки на доске приборов подтверждали, что поношенный организм машины способен провести в воздухе еще немало часов.
Шли на бреющем почти над самой землей. Алеша любил такой полет: в нем особенно полно ощущаешь скорость и свою власть над машиной. Сейчас он косил глазами влево на хвост соседнего самолета, потом переводил взгляд вперед. Этот настороженный взгляд так и ощупывал землю: нет ли на маршруте опасного по высоте препятствия? Кто его знает, может ведь внезапно появиться высокая колокольня или какая-нибудь неожиданная горушка. Их четверка то взмывала над замаячившими впереди холмами, то припадала снова к земле, если под крылом была равнина.
В девяносто пятом истребительном полку, длительное время выполнявшем разведывательные задания, в отличие от других полков фронта на многих машинах уже были радиостанции. На Алешину машину почти перед самым вылетом тоже установили радиостанцию, но без передатчика. Передавать Алеша ничего не мог, зато каждую команду Султан-хана слышал сквозь треск эфира довольно сносно. Его растрогало, что в этом трудном даже для опытных летчиков полете капитан успел справиться чуть насмешливо, ласково и о нем:
– Ну как, самый маленький? Качни крыльями, если не устал.
И
Давно уже растаяли в утренней дымке взбежавшие на холм позолоченные купола городских церквей.
Алешу удивило, что, насмешливый и вспыльчивый на земле, Султан-хан в полете становился добрее и спокойнее.
– Самый маленький! – вновь окликнул он Алешу. – Не рви сильно ручку. Подходим к линии фронта. Зенитки ударят – не шарахаться. Внима-а-ние!
Алеша увидел под левой плоскостью своего истребителя шоссе, косо перечеркнувшее лес. Вблизи города оно было оживленным, забитым движущимися на фронт и в тыл автомашинами и повозками. Сейчас его необычная пустынность неприятно царапнула по сердцу. В редких лесочках по склонам балок, прикрытые маскировочными сетями, стояли артиллерийские орудия. На такой большой скорости Алеша их, может, и не рассмотрел бы, но суетившиеся на огневых позициях солдаты махали им пилотками. «Счастливого пути желают», – улыбнулся Алеша, и от этого ему стало и спокойнее и теплее.
Еще через две минуты, не более, он увидел на крутом откосе всю в желтых осыпях зигзагообразную траншею, и больше ничего. «А где же передовая, где войска?» – спросил он себя тревожно.
Скользнула под крылом узкая белобрысая речушка в зарослях ивняка, и Султан-хан прокричал:
– Прошли линию фронта! Не зевай!
Истребитель уносил Алешу все вперед и вперед, земля под крыльями казалась необжитой, словно вымершей. «Пугает, – подумал Алеша про Султан-хана, – какой же тут фронт!»
И вдруг из лесочка, что был впереди, дружно ударили дробные очереди спаренных крупнокалиберных пулеметов. Алеша глянул влево: оттуда тоже, как ему показалось – прямо в него, с гулким эхом палили зенитки. Это короткое, никогда не забываемое «пах, пах» он отчетливо расслышал даже за ревом моторов – до того оно было сильным, одновременно вырывающееся из многих стволов.
– Берем ниже! – приказал Султан-хан, и вся четверка припала к острым верхушкам елей. Теперь снаряды зениток рвались над кабинами. Султан-хан увел за собой группу вправо, и вспышки зениток остались позади. Прекрасно изучив оборону противника, он вел сейчас свою четверку по изломанным отрезкам маршрута, совсем не так, как это предусматривал предварительно составленный на земле расчет, над которым трудились и Петельников, и комиссар, да и сам Султан-хан. Он вел «ишачков», постоянно заметая следы, обходя дороги и населенные пункты. Когда Алеша успел взглянуть на картушку компаса, то увидел, что летит не на запад, а на восток. «Что такое? – удивился он. – Или капитан сбился с маршрута, или ему отдали приказание возвращаться, отменили задание? А может, это и вообще тренировка, о которой меня не предупредили?»
Впереди на горизонте всплыл медный окаемок солнца, легкими парусами скользнули робкие перистые облачка. А земля, такая путаная и неясная оттого, что она была совсем близко под крылом, все продолжала мчаться и мчаться навстречу. И Алешу уже клонило в сон от этого непрерывного, мелькания предметов, сливающихся в единый пестрый покров, от монотонного гудения моторов. «Где мы? Почему идем на восток?» – думал он, взглядывая на отсчет компаса.
Внезапно Алеша увидел впереди узкую строчку железнодорожного одноколейного пути, будочку обходчика, и голос Султан-хана, злой и веселый, раздался в ушах: