Над Москвою небо чистое
Шрифт:
Носок сапога так и буравил землю, словно Воронов хотел ринуться в отчаянный пляс.
Отвечают ему асы: — Мы бомбили много стран, Но ни разу не слыхали, ЧтоИ снова медные струны гитары задрожали под его пальцами.
От удара от такого Вниз летим мы с высоты. Догорают в Подмосковье Наши крылья и хвосты. И-и-х!Всей пятерней Воронов ударил по струнам, заглушая себя заключительным аккордом.
– Колька, да ты артист! – весело выкрикнул Стрельцов.
Воронов осадил его строгим взглядом и, не отвечая, обратился к Боркуну:
– Товарищ капитан, в заключение нашего концерта разрешите исполнить небольшую песенку о жизни и смерти.
– Слова, чьи слова? – спросил кто-то.
Воронов широким жестом указал на Челнокова.
– Опять же его, маэстро Челнокова. Только он щедро питает музой мой скромный репертуар. Слушайте все.
Медленный голос Воронова, уже не озорной, а чуть грустный и усмешливый, взлетел над землянкой, в сыром утреннем осеннем воздухе.
Скажу я вам заранее, Скажу я, не тая, Что ждет давно в Германии Старуха, смерть моя. Грозит косой отточенной, Зенитками грозит: Мол, я уполномочена Тебя похоронить. Ох, милая старушечка, Не к спеху умирать. Прошу тебя, старушечка, Лет сорок обождать.– Браво, Коля! Ай да солист! – закричали со всех сторон летчики, покрывая припев дружными аплодисментами. – Давай еще!
– Постойте, – остановил их Боркун.
Тонкий, пронзительный свист раздался в стороне от аэродрома. Несколько человек шарахнулись поближе к щели, узнав по этому свисту работающие на больших оборотах моторы «Мессершмиттов-109», но Воронов, вскочивший на гребень землянки, остановил всех выкриком:
– Товарищи, два «мессера» бьют «ишака»!
Приложив к глазам ладони, летчики вглядывались в высокое голубое небо, освещенное уже не греющими лучами осеннего солнца. В разводах редких крупных облаков промчались два остроносых истребителя. Их тонкие тела хищно сверкнули на солнце. Мелькнули черные кресты на крыльях.
Трассы, отрывистые и внезапные, вспороли тишину
– Ловок, чертенок! – восхищенно воскликнул Султан-хан.
«Мессершмитты» следом за «ишачком» вскочили в то же самое облако. Секунды показались долгими. Взгляды людей, наблюдающих с земли за неравным боем, перенеслись в голубое пространство, отделявшее одно облако от другого. Маленький «ишачок» внезапно взмыл вверх, ввинчиваясь в небо немыслимой отвесной свечой. В самой верхней точке он сделал неожиданный переворот, лег на спину, выбросив в небо свое короткое металлическое брюшко.
В то мгновение, когда ведущий «мессершмитт» поднял нос, чтобы скользнуть под углом вверх и дать по своему противнику очередь, маленький «ишачок» в перевернутом положении ринулся ему навстречу. Летчик, его пилотировавший, висел головой вниз, когда направлял капот своей машины прямо на «мессершмитта». Это был прием, по сложности пилотирования доступный очень немногим. Все, кто с земли наблюдал за молниеносной атакой, замерли от удивления. Один Боркун разжал тяжелые челюсти и охнул, не успев ничего сказать.
Громкий стук прервал тишину над аэродромом почти одновременно с треском «мессершмиттовской» пушки. Но трассы немца ушли в пустое одинокое небо, а две струи огненного пунктира, протянувшиеся от перевернутого вверх фюзеляжем И-16, оборвались у самой кабины фашистской машины. Темной молнией скользнул по небу зеленый «ишачок», набирая высоту, и где-то вверху стремительно выровнялся.
– Влепил! Честное слово, влепил! – азартно выкрикнул Алеша.
– Я бы так нэ смог, – вместо похвалы выговорил Султан-хан.
Атакованный «мессершмитт» несколько секунд продолжал по инерции набирать высоту. Он попал в каскад солнечных лучей и заблестел горбатой остекленной кабиной. Но в следующее мгновение солнце почернело. Огромный пушистый хвост вырос у вражеской машины, она опрокинулась на спину и ринулась к земле. От правого крыла отрывались пылающие куски дюраля. Где-то гораздо выше сражавшихся самолетов скользнула вторая тень. Это ведомый «мессершмитт», не рискуя вступать в бой один на один, поспешил покинуть опасную зону.
– Ловко он вышел из игры! – проговорил Красильников. – Оказывается, один на один они не рыцари!
Весь бой занял меньше пяти минут. И снова безобидная тишина осеннего дня опустилась на землю. В стороне от аэродрома, над ближним лесом, поднялся душный черный столб, послышался взрыв. Потрескивая мотором, не делая круга, с прямой заходил на посадку И-16. На самолете не было номера, лишь белая полоса пересекала фюзеляж. Коснувшись колесами земли, истребитель очень быстро, как всем показалось, закончил пробег и, подпрыгивая, стал рулить к штабной землянке.