Над островом чёрный закат
Шрифт:
– Мы что же, действительно должны покинуть Землю?
– Вынуждены, так будет точнее. Решение было принято давно, сразу же после того, как Владетелем был избран… нынешний наш владыка – за тридцать весен до твоего рождения. Миновало три сотни весен с тех пор, как открыли Терцию. Первую экспедицию посещения постигла неудача. На обратном пути они сбились с курса – не смогли удержаться на траектории возврата, а вскоре закончилось горючее. Однако информация была получена, из нее стало понятно, что Терция похожа на Землю, но почти без атмосферы и с ничтожным количеством воды. Последующее посещение удалось. Почти восемьдесят весен Терцию обживают, формируют атмосферу. Трудности колоссальные. Насколько мне известно, атмосфера еще не накоплена, всего около двадцати процентов земной, прижились и уже размножаются растения высокогорий, завезенные с Земли. Для их жизни пригоден низкий уровень кислорода. Первые сотни весен предстоит жить в скафандрах. Но иного выхода
– Кому ты доверишь свое богатство? – спросил Адам.
Дед не ответил. Сидел, съежившись в старом своем кресле, в котором Адам так любил засыпать после обеда, когда был маленьким и целиком помещался в неизменно теплое его нутро.
– С этим справится только… плебей, – нарушил молчание дед.
– Кто же позволит плебею?
– Позволят. Найти бы подходящего… Мы отняли у них возможность учиться. В резервациях давно нет настоящих школ. Формально школы, конечно, есть, но учатся в них только два года и изучают единственный предмет – Закон. Точнее перечень наказаний, которым подвергают плебея, нарушившего Закон.
– Ты никогда не говорил мне об этом… – сказал Адам.
– Я боялся за тебя.
– Расскажи, дед. Я постараюсь понять.
– Ты вырос у меня на глазах, Адам. Я всегда относился к тебе как к самому близкому, родному человеку. Я мечтал, чтобы ты, как все наши люди, став мужчиной, завел женщину на одну или две весны. Чтобы исполнить свой долг и чтобы после тебя появилась новая жизнь… Но теперь, на старости лет, я стал понимать, так поздно… разве можно связать себя с одной из этих… синеватых курочек? – Дед возвысил голос. – Да, я утверждаю, они синеватые… и удивительно пошлые. – Он помолчал и заговорил вновь, но теперь едва слышно: – Терпеть не могу пошлых, синеватых девиц… Девица должна быть жизнерадостной и открытой. Она должна охотно идти навстречу, должна быть насыщена жизненной силой, в ней должно быть будущее… – договорил он, не спуская внимательных глаз с Адама. – Ты должен знать, внук, только плебейка тебе ровня. Запомни это, мальчик.
– Не слишком ли, дед?
– Нисколько.
– Такие разговоры, мне кажется, не следует вести…
– Плевать! – Гор строго смотрел на Адама, в его глазах не осталось смеха, его глаза были цвета стали. – А ты, оказывается, уже отравлен, внук. Я не заметил. Теперь поздно…
– Я никогда не встречал плебеев, – оправдался Адам. – Как я могу судить о них? Тем более, об их девушках…
– Ну да, ведь плебеев не пускают на Остров. Тайком завозят женщин, родивших ребенка. Используют как доноров крови. Органы для пересадки… выращивают в живых здоровых людях. Дальняя лаборатория работает на крови и органах несчастных.
– Меня посылают в командировку на Континент. Я там во всем разберусь. Обещаю, дед.
– Может быть, разберешься… если позволят. Мы виноваты перед ними. Когда-то, очень давно, плебеи были угрозой для исступленных. Никто не знал, что с ними делать. Находились умники, предлагавшие радикальный выход, – уничтожить. К счастью, оголтелым глупцам не удалось получить большинства в Сенате. С тех пор решение судьбы плебеев откладывают каждую полную сотню весен. Пока договорились оставить все как есть и больше к этому вопросу не возвращаться. Их обрекли на изнурительный труд, на скудную пищу, едва способную восстанавливать затраченную энергию. Находились смельчаки, предлагавшие отпустить их с миром, пусть живут, как смогут. Но такой вариант был чреват большими проблемами в будущем. Понимали, что исходно плебеи совершенно здоровы, и если их поставить в одни условия с исступленными, они очень скоро возьмут верх. Тогда же возникла идея тотального контроля. Придумали сережки – биологические контроллеры, способные существовать в симбиозе с живым организмом. Их имплантируют в ушные мочки в совершеннолетие, и плебей на всю короткую жизнь попадает под надзор. Контролируют все: перемещение в пространстве, физиологические отправления организма, интенсивность мыслительной работы… Людей превратили в биологических роботов. Автоматически фиксируется, например, возбужденное состояние – верный признак назревающего бунта. Управляют плебеями сами плебеи, выделившиеся из сообщества и получившие неслыханные привилегии. Им разрешают жениться, вести вне службы самостоятельный, домашний образ жизни. Пока не разрешают иметь детей в традиционном понимании, то есть заводить, пожалуйста, заводите, но воспитывать – ни в коем случае. Они живут в собственных жилищах с постоянными
– Заметил. А почему, не знаю.
– Открою тайну: мы с тобой вопреки Закону рождены… плебейками. Из племени славов. Они дали нам жизнь и вместе с ней здоровую кровь. Выносили нас в собственном чреве, не в пробирке и кювете, родили в муках, оставили жить на земле. А сами ушли, закрыв за собой дверь…
– Получается, что у меня была настоящая мать? Ты об этом никогда не говорил, дед. Никто не говорил… Теперь я понимаю, почему на меня смотрят как на чужака, сторонятся… И ко всему эта странная Тея. Утверждает, будто нас обручили в детстве. А я ничего не помню. Мне сказали, что она дочь самого Координатора…
– Ты прости меня, мальчик, я виноват перед тобой. Я был вынужден согласиться и упросил тебя, а если быть честным, вынудил пойти на этот шаг. Он настаивал – с ножом у горла. Дело в том, что ему известна некая тайна, бросающая тень на дорогого мне человека. Я сдался, не выдержал давления. Теперь дочь Координатора выросла и предъявляет свои права… Тебя заставят жениться…
– Ни за что. Эту задачу, дед, я уже решил – окончательно. Я не поддамся. Что касается Теи, она погорюет, найдет себе подходящую пару, успокоится. Я заметил, что некоторые мои товарищи внимательно поглядывают на нее… Рассчитывают, что Тея обеспечит им по крайней мере надежную карьеру. Так что о Тее, дед, больше не говорим, считаем, что ее нет и никогда не было. На самом деле у меня совершенно другая проблема. Я хочу, чтобы ты наконец ответил на единственный вопрос, который меня по-настоящему интересует: кто мой отец? Но ты молчишь. Остается самостоятельно разобраться в проблеме. Надеюсь, теперь у меня есть право знать?..
– Конечно, есть, – сказал Гор, помолчав. – Но, прошу тебя, не спеши. Подожди и ты все узнаешь. Это время придет довольно скоро, не торопи его. Все тайное рано или поздно становится явным. Потерпи. Пока же я не имею права говорить. Я обещал, а обещания нужно исполнять… Так-то, мой мальчик… И еще: я уверен, незнание в твоих интересах. Ничего не поделаешь, к сожалению…
До позднего вечера Адам оставался в доме деда. Они провели время в спокойной беседе, но больше, точно сговорившись, не возвращались к сложному утреннему разговору.
– Напоследок я вот что скажу тебе, внук, – сказал дед, прощаясь. – Найди свою женщину на Континенте. Ты еще не знаешь, что такое любовь. Можешь никогда не узнать, и это печально… Помни, что я верю в тебя, Адам, и люблю…
12
Приближение опасности первой обнаружила Кони, старшая жена губернатора Континента Верта.
Последнее время они общались редко – от случая к случаю. Кони уже не помнила, как давно они говорили с глазу на глаз. Жила она в небольшой полутемной комнате в дальнем крыле резиденции губернатора. Из ее комнаты имелся независимый выход в садик, который она разбила в полузабытые счастливые времена, а теперь каждодневно поддерживала в чистоте и порядке, оберегая от посторонних вторжений. В конце концов она настолько обособилась от остальной шумной жизни просторного дома, что ее перестали замечать, а там и вовсе забыли. Однако она продолжала жить, оставаясь человеком покладистым, незлобивым, навсегда смирившимся со своей судьбой, как говорится, от добра добра не ищущим.
Она была бесконечно благодарна Верту за все, что он для нее сделал.
Во-первых, перечисляла она мысленно, как ежеутреннюю молитву, он выбрал ее на весенней свадьбе, где созревших девчонок распределяли между работягами. Явился на смотрины в последний момент, когда огласили ее участь и назвали имя напарника на предстоящую ночь. Своей властью Верт переиграл решение жюри и увел Кони с собой, пропустив мимо ушей отчаянные вопли назначенного партнера. Так она избежала пропахшей потом подстилки долговязого лысого плебея в драном хитоне. Она охотно пошла за Вертом и осталась при нем на долгую жизнь.