Над островом чёрный закат
Шрифт:
– Обижаете, – сказал Кент весело.
– Ну, вот и ладушки. Пусть отправляются. Об исполнении доложишь. Накажите его как следует, не жалейте. Чтобы надолго запомнил.
– Будет сделано, – пообещал Кент. – С превеликим усердием.
Связь оборвалась.
«И всего-то дел, – думал Верт. – Кент, как всегда, говорит мало, больше действует. Похвальное свойство. Теперь можно жить дальше. Хорошо бы жениться». От этой неожиданной и простой мысли потеплело внутри. Вспомнил, какую потрясающую девчонку присмотрел во время последней поездки в колонию славов. «Как же хороша, – продолжал он думать, – просто невероятная девочка
Верт спустился вниз, сел в дежурную машину, направился было к дому, но передумал, развернулся и рванул по шоссе, ведущему в порт.
«Кент, что ни говори, достойный человек, – размышлял он, – исполнительный, верный, но работать по приезжему будет не сам – его люди. А уж что придет в головку этим прохвостам, лишенным строгого присмотра, неведомо. Потому совсем нелишне подстраховаться».
13
Стратосферный носитель оказался обычным грузовиком, курсирующим раз в неделю между Островом и Континентом. В главном порту Острова Адаму объяснили, что регулярные пассажирские полеты на этом маршруте давно не выполняются, летают одни грузовики, но беспокоиться не стоит – в носителе оборудован вполне комфортный отсек, в котором господин будет единственным пассажиром.
Грузовики перевозили на Континент крупногабаритное оборудование для ремонта шахтных механизмов, продовольствие для плебеев, роботов на смену, комплекты для их ремонта. Обратными рейсами забирали сырье для обогатительных фабрик Острова, из которого в числе прочих продуктов получали концентрированное топливо для носителей и, в первую очередь, для готовящейся экспедиции на Терцию. Важным грузом, о котором остерегались говорить вслух, были юные женщины для Дальней лаборатории, успевшие родить детей и вынужденные оставить их в инкубаторе.
В покойной пассажирской каюте, где Адаму предстояло в одиночестве коротать полтора часа полета, было жарко и душно. Расслабляющая сонливость овладевала им, сознание туманилось, он сдерживался из последних сил, чтобы не заснуть, – в дыхательной смеси явно недоставало кислорода. Какое-то время он терпел, но все же был вынужден обратиться к роботу, мимоходом заглянувшему в каюту, – попросил увеличить концентрацию кислорода.
Робот в щегольском мундире из блестящего пластика невежливо отмахнулся и проворчал:
– Атмосфера в норме, температура в норме… Для нас достаточно…
– А для нас – нет! – крикнул Адам.
– Наблюдаю только одного пассажира, – сказал робот пренебрежительно. – Нас – множественное число, господин, а вы, как я вижу, совершенно один…
– А одному дышать не нужно?
– Вы напрасно волнуетесь, господин. В запасе лишнего кислорода нет – у нас строго по расходной ведомости… Нам еще лететь и лететь, а потом приземляться. Там дозаправят, тогда…
– Ты, кажется, договоришься у меня. Захотелось на запчасти? – Адам вспомнил сцену в столовой и то, как эта угроза подействовала на бедную Ольгу.
– Если ваша милость обладает такими полномочиями, – невозмутимо возразил робот, – Вава не будет против. На запчасти так на запчасти.
Эта речь показалась Адаму убедительной, и он оставил Ваву в покое. Тот сообразил, что инцидент исчерпан, и немедленно исчез.
Спустя полчаса по трансляции объявили о вхождении в атмосферу и предложили приготовиться к приземлению. Адам развернул кресло спинкой в направлении движения, зафиксировал его, пристегнулся, устроился поудобнее. Прозвучал сигнал тревоги – началось торможение, сопровождающееся ударами и вибрацией. Его с ощутимой силой вдавило в спинку и подголовник. «Ускорение небольшое, – успел он подумать, – не больше 4 g».
Но вскоре движение выровнялось, приземление прошло незаметно. Вава действительно оказался опытным пилотом.
В здании порта, безлюдном в это позднее время, к Адаму подошел коротышка в форме и заговорил со странным акцентом, глотая и коверкая слова.
– Ты, короче, Адам?
– Я Адам, но не короче. В этом вы ошиблись, – ответил Адам как можно дружелюбнее.
– Большой вырос и сразу шутить изволишь? – спросил человек, заводясь, и уставился на Адама злыми узкими глазками. – Короче, ты у нас здесь шутить не изволь. Ты изволь выражаться понятно, а то ты так непонятно выражаешься. К твоему сведению я служитель местной власти, считай, полиции, пребываю в известных чинах – состою при машине господина губернатора Верта. Короче, со мной, шутить не положено. Вот так.
– Понял, – согласился Адам. – Шутить не буду, раз не положено. Я и не собирался шутить. Но если вам так показалось, что ж, прошу меня извинить, поскольку я еще не знаком с местными обычаями.
– Скоро познакомишься, – пообещал коротышка, и Адам подумал, что успел испортить отношения с первым же встреченным плебеем. – Теперь давай, дуй за мной, не отставай. У меня внизу тачка. Доставлю тебя в гостиницу. С ветерком, короче. Такое поручение дал мне лично господин губернатор Верт.
У подъезда под ярким фонарем стояла машина – распластавшийся над землей пятнистый экипаж.
Рядом переминался с ноги на ногу точно такой же человек, тоже в форме. Он умело перебрасывал увесистую резиновую дубинку с одной короткопалой ладони на другую.
– А ведь я тебя предупреждал, Теля, – напористо заговорил человек, когда они подошли. – Короче, чтобы не оставлял свой поганый драндулет где попало, особенно когда я дежурю. Предупреждал? Ты внял моим предупреждениям? И не подумал. Теперь я тебя арестую. Перекантуешься ночь в обезьяннике, авось поумнеешь. Пошли, короче!
– Кончай, Кока, цепляться. Я здесь по делу.
– Мне на твои дела плевать, ты понял? – не унимался Кока. – Ну-ка, пошел!
– Мы так давно с тобой не виделись, – попробовал вывернуться Теля, – а ты сходу, не разобравшись, покатил бочку. Это, Кока, не по-дружески. Там, у меня в бардачке, припасено полбанки анисовой … Готов поделиться по-братски, если не против…
– Ну уж нет, обормот драный! – заорал Кока. – Купить задумал? Меня не купишь. Повторяю для тупых: я тебя предупреждал. Теперь пеняй на себя. Что касается анисовой, вот что я скажу тебе, Теля: отродясь не пил с таким отребьем, как ты, и никогда пить не стану – не на того нарвался.