Над пропастью по лезвию меча

Бикбаев Равиль Нагимович

Прекрасная принцесса растеряно оглянулась, и увидела рыцаря с гордым и мужественным лицом. «Не хватает белого коня и, сверкающего меча» — подумал Торшин и повелел злодеям оставить в покое принцессу, а то он, рыцарь… Первый злодей предложил рыцарю как можно быстрее забиться обратно в тот орган, из которого он появился на свет. Рыцарь нанес злодею могучий удар в корпус. Торшин только имитировал, удар, Ивлев специально просил его не увлекаться, не бить сильно ребят из группы. По сценарию злодею полагалось упасть, а остальным злодеям бежать, оставив отважного рыцаря и прекрасную принцессу наедине. Но злодей не упал, а так двинул в ответ, что у Торшина зазвенело в голове. Остальные злодеи готовились забить ошеломленного рыцаря ногами. Принцесса,

не стала ахать, падать в обморок, бежать, звать на помощь, отчаянная девчонка, мгновенно скинув и сжав в руках туфли на высоком каблуке, с боевым визгом ринулась спасать рыцаря. Один из нападавших получил подкованным железом каблучком туфли в лоб, и схватился за окровавленную голову. Второй, сумел увернуться от удара, схватил девушку за руки, и получил коленом в пах. Третий, ногой ударил новоявленную героиню-амазонку, в живот. Стон девушки, гнется пополам милая принцесса. С матерным ревом, ринулся в бой, пришедший в себя Торшин, все выученные приемы он разом забыл, и стал драться, так как испокон веку дерутся, русские мужики, когда уже плевать на себя, лишь бы врагу в горло вцепиться, харю ему искровянить, ребра порушить. Размах рукой, от всей души, со всей силы, по морде, хрясь, и подонок ударивший девушку валится за землю и, ногой, с размаху как по мячу, добавляет ему Торшин, захрустели у подонка косточки, заскулил, пытается встать да не может. Готов. Следующий! А следующий успевший разогнутся от удара полученного в пах, выхватил нож. Ах ты, паскуда! Ножичком помахать решил? Получай! Ногой бьет его в голень Торшин, ломает кость, визжит от боли поножовщик, и успевает ударом клинка наотмашь, порезать Торшина. Полилась кровушка, озверел, от ее вида Торшин. Как гирей, бьет кулаком в висок, любителя поиграть, в ножички, тот валится кулем, замирает. Третий бежит, Торшин за ним. Догнать, добить, ярится в жилах кровь, застилает глаза безумие рукопашного боя.

— Стой! Ты же ранен, — хватает его за рукав девушка, — да стой же ты! Давай рану посмотрю!

— Чего там, смотреть, — рвется Торшин, уже и задание забыто, плевать на операцию, — Догоню! Убью гада! — ревет он.

Виснет на руках Торшина девушка, скрывается за поворотом беглец, проходит, боевое бешенство схватки. Расстегивает пиджак и рубашку, у своего рыцаря, девушка, осматривает кровавую черту на груди, успокаивает Торшина: «Ребра у тебя крепкие, они важные органы защитили, нож, только кожу стесал, быстро заживет». Смотрит на двух, что остались лежать на заплеванном асфальте, но не подходит к ним не осматривает, предлагает: «Бежим отсюда, пока некого нет».

— А как же? — спрашивает Торшин, — надо милицию вызвать, скорую!

— Милицию?! — фыркает принцесса и, балансируя поочередно на каждой ноге, одевая туфли, — Хочешь долго им объяснять, почему двоих угробил?

Бежим пока не поздно!

— Куда?

— Ко мне! Домой! Я рядом живу, — вот какая решительная, думает Торшин, о принцессе, а она предлагает, — там тебя перевяжу, новую одежду дам, и сама переоденусь, Пошли! Бегом!

Такой девушке только командиром надо быть, военную карьеру делать, цены бы ей не было, точно маршалом бы стала.

Большая квартира в доме, четыре комнаты, высокие потолки, красивая явно сделанная на заказ мебель из карельской березы. Натертый мастикой, воском пахнет дубовый паркет. Уютно, добротно, безопасно в этом доме.

— Да снимай ты пиджак и рубашку, — девушка-принцесса из домашней аптечки, принесла бинты, флакон со спиртом, пластырь, — раздевайся, — Торшин замялся, девушка улыбнулась, — даже и не надейся, только по пояс, и не стесняйся, я медик, а врачей не стесняются.

— Тебя как зовут? — спросил Торшин, и ахнул, когда целительница — принцесса начала обрабатывать спиртом резаную рану, — меня Алексей, — представился он.

— Маша, — назвала свое имя принцесса, продолжая, промывать спиртом, порез. От боли Торшин, поморщился и непроизвольно напряг мышцы пресса, они забугрились, девушка

их ласково погладила, — не дергайтесь больной, терпите, еще чуть осталось, обработать, и наложить повязку, — с озорством утешила Маша — принцесса, — Ну вот все и готово, — с гордостью сказала она, рассматривая перепоясанный бинтами торс Торшина, — Теперь пойдем на кухню, антидепрессант принимать.

— Что? — не понял Торшин.

— Коньяк пить, — объяснила принцесса, — мне папа говорил, что после боя, мужчине надо обязательно снять стресс, а лучшее способ для этого алкоголь.

— Один не пью, — гордо заявил Торшин.

— И не придется, — успокоила его принцесса, — я тоже пятьдесят граммов тяпну и, на лекции сегодня не пойду. Держи одежду, — подала Торшину, папин спортивный костюм, — переодевайся и на кухню приходи, а я сейчас, только душ приму и тоже переоденусь.

Торшин в спортивном, явно великоватом для него костюме, любовался принцессой, в махровом банном халатике, по бабьи хлопотавшей на кухне, собирая на стол.

Домашние еще теплые пирожки с мясом, луком, капустой, «это мама пекла, а я не умею» — сразу честно предупредила принцесса, бутылка армянского конька, «Папин любимый, ему из Еревана каждый год по ящику присылают» — похвалилась принцесса, нарезанный лимон на фарфоровой тарелке, шоколадные конфеты. Чайник на плите. Так хотелось в уюте этого дома, в присутствии милой девочки, забыть обо всех операциях, шпионах, просто любоваться принцессой, дегустировать с ней коньяк и, ну и гадать. «Любит, не любит, будет сегодня или не будет. Коньяк пьет, на лекции не пошла, — размечтался захмелевший Торшин, — халатик коротенький все прелести фигурки подчеркивает, дома у них никого нет, может и будет».

Слово, за слово, рюмка за рюмкой, принцесса пригубливала, Торшин пил до дна, лился разговор. Что, да как, кто и где. Девушка рассказывала и спрашивала, Торшин слушал и, лгал, озвучивая написанную для него пьесу. «Артист, из гэбешного театра» — мысленно корил он себя, за ложь, но как-то вяло корил, все больше мечтал. Время и коньяк летели незаметно, в бутылке уже оставалось на донышке, чай в сервизных чашках остывал нетронутым, на часах двенадцать. Пора бы уж от поэзии к прозе переходить, ведь «мы рождены чтоб сказку сделать былью…»

— Любопытно и очень интересно! — с раздражение и удивлением сказал крупный немолодой мужчина, входя на кухню и, обозревая дочь — принцессу в халатике, Торшина, в своем спортивном костюме, и почти пустую бутылку. Торшин узнал его сразу, король — академик, отец принцессы. Как и любой отец, всегда не вовремя. — Мило, по семейному, на кухне пьем! — начал закипать король.

— Ты разве не на работе? — в свою очередь удивилась принцесса.

— А ты разве не на лекциях? — с сарказмом ответил вопросом папа — король. И по-королевски на высоких нотах за негодовал, — вот от тебя доченька, я такого не ожидал!

Все папы, от своих дочерей этого не ожидают, подумал Торшин, а ведь ученый, мог бы и заметить, что доченька расцвела. Вот интересно, он сам мне голову рубить будет, или охрану позовет. Знаю, что за ним персональные телохранители закреплены, из управления охраны, парни здоровые специально обучены, и бока мять и в шею выталкивать.

Но принцесса доказала, что шита не лыком, а золотой нитью.

«Как хорошо, что пораньше вернулся, — выразила лицом и голосом, свою радость от нежданной встречи, принцесса, — я так рада!» Папенька искривил губы в саркастической улыбке. «Тут такое было!» — и принцесса создала балладу в прозе, повествуя о злодейском нападении, отважном рыцаре, битве, и счастливом спасении. Папенька стал смотреть поблагосклоннее, Торшин потупив глаза, скромненько помалкивал. «Понимаешь, папа, мы не стали, ждать милицию, еще приедет неизвестно кто, упекут спасителя моего, а потом доказывай, что он не верблюд, решили сначала у тебя совета спросить — закончила рассказывать быль как сказку, принцесса, и с наигранной тревогой спросила, — Я правильно сделала?»