Над строками Нового Завета
Шрифт:
Разумеется, каждый образованный православный христианин на Руси знал принятый на Четвёртом (Халкидонском) Соборе догмат, согласно которому Христос – и полностью Бог, и Человек, тоже в полной мере и в полном смысле этого слова. Конечно, каждый священник повторял в течение всей этой тысячи лет за каждой обедней перед Великим Входом слова молитвы, где говорится, что Он, Иисус, «непреложно и неизменно был еси Человек», но при этом, однако, Его человеческая природа была как-то слабо осознана в русской религиозности. Спаситель на Руси всегда легче принимался как Бог, чем как Человек.
Достоевский же на картине Гольбейна разглядел Иисуса именно как Человека и, возможно, благодаря этому понял, что такое Воскресение из мёртвых. Из мёртвых воскреснуть можно, только умерев. А умереть может только человек. Если бы Христос был больше
До тех пор, пока мы видим в смерти Иисусовой что-то не вполне эквивалентное нашей собственной смерти, мы не в силах понять тайну Воскресения.
Христос проходит до самого конца по той самой дороге, которая предназначена и каждому из нас, и в этом, наверное, заключается Его абсолютная уникальность. Рассказ об этом очень трудно выразить в словах (Nec valet lingua dicere, nec littera exprimere – «Язык не в силах рассказать, не в силах буква передать» – как некогда сказал св. Бернар). Не случайно поэтому о нисхождении во ад прямо, в каких-то конкретных словах, в Евангелии нигде не говорится – в отдельные слова этот рассказ не вмещается, хотя всё Евангелие, если брать его в целом, рассказывает на самом деле прежде всего именно об этом событии. Понять это бесконечно важно. Самые важные истины в Евангелии вообще почти никогда не вмещаются в слова – о них можно рассказать только без слов, передавая весть от сердца к сердцу. Апостол Павел говорит, что, восхищенный до третьего неба, он «слышал неизреченные глаголы, которых человеку нельзя пересказать» (2 Кор 12: 4). «Нельзя» не в том смысле, что это запрещено, нет; нельзя – ибо невозможно, при всём желании. Тайна Креста невыразима в словах именно по своей сути. К ней можно только приблизиться – и перед ней остановиться. Остановиться перед тайной человеческой смерти, через которую Христос поднимает и воскрешает всё человечество.
«Возьми крест свой и следуй за Мною»
Тема следования за Христом, возникающая в Евангелиях неоднократно, неразрывно связана с темой Креста. Когда книжник говорит Учителю, что готов следовать за Ним, куда бы Он ни пошёл, Иисус отвечает: «… лисицы имеют норы, и птицы небесные – гнёзда; а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» (Мф 8: 20). Такое место вскоре будет найдено – Крест. Евангелист Иоанн, повествуя о смерти Спасителя, употребляет то же выражение: «… Иисус… сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух» (Ин 19:30). Таким образом, следовать за Иисусом – значит быть готовым идти за Ним вплоть до Креста. Фома Кемпийский в своей книге «О подражании Христу» очень хорошо говорит, что много есть любителей идти за Иисусом вплоть до Тайной Вечери и очень мало – вплоть до Креста. Мысль, лишь обозначенная в 20-м стихе 8-й главы Евангелия от Матфея, далее звучит уже в полную силу: «… и кто не берёт креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня» (Мф 10:39); «… если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мф 16: 24).
Так что же такое Крест? В Евангелии пять раз говорится о несении креста, на которое надо решиться каждому, кто хочет стать Его учеником (Мф 10: 38, 16: 24; Мк 8: 34; Лк 9: 23, 14: 27). Мы не можем быть христианами и не нести креста, причём Спаситель подчёркивает – своего. Как понять это выражение? Есть пословица «Христос терпел и нам велел». Мы иногда о ней вспоминаем, когда пытаемся сами себя или друг друга утешить в беде, переживая несчастья и горя. В духе этой пословицы размышляет о своей жизни и Н. Гумилёв в одном из посмертно опубликованных стихотворений: «Ничего я в жизни не пойму, / Лишь твержу, пусть плохо мне приходится, / Хуже было Богу моему / И больнее было Богородице».
Конечно же, переносить беды надо твёрдо и не поддаваясь отчаянию – этому учили ещё в древности, прежде всего философы-стоики, однако наша собственная боль – ещё не крест. Мы тогда лишь берёмся за крест, как любил говорить о. Алексий Мечёв, когда «разгружаем боль других».
Иисус зовёт нас не просто взять свой крест, но брать его и нести ежедневно. Об этом прямо говорится в Евангелии (Лк 9: 23), хотя в славянском тексте в этом стихе слово «ежедневно» (греч. каф эмеран или лат. cotidie) отсутствует; не попало оно и в русский перевод, а поэтому русский читатель, если он не знаком с греческим текстом, ничего не знает о его существовании. О. Александр Ельчанинов рассказывает в своих «Записях», как уже во Франции он начал читать Евангелие по-латыни и там обнаружил это слово. Обнаружил и поразился, ибо прежде чувствовал, что в этом стихе по-русски чего-то не хватает, но только не знал, чего именно.
Более того, Иисус говорит о том, что следование за Ним нельзя отсрочить, отложить на потом. Когда ученик просит разрешить ему прежде пойти и похоронить отца, Иисус отвечает ему очень странно: «Иди за Мною, и предоставь мёртвым погребать своих мертвецов» (Мф 8: 22). Это одно из трудных для понимания мест Евангелия. Из книги Бытие мы знаем, что когда умирает Иаков, то Иосиф хоронит отца. Он просит передать фараону: «Отец мой заклял меня, сказав: «вот, я умираю; во гробе моём, который я выкопал себе в земле Ханаанской, там похорони меня» (Быт 50: 5). И фараон отпускает Иосифа, чтобы он выполнил последнюю волю отца. Так же и Товия выполняет волю своего отца и достойно погребает его. Для иудейской традиции похороны отца – очень важный момент. Поэтому ответ Иисуса звучит парадоксально. Но мы знаем, что если в Евангелии встречается парадокс, то это место требует к себе особого внимания. Христос пришёл не нарушить закон, а исполнить, а здесь Он почему-то идет вразрез с Традицией. Почему?
Первый заключённый здесь смысл таков: когда тебя зовёт Господь, не откладывай следование за Ним. В те времена мёртвых хоронили в день смерти, и тем не менее Иисус призывает не медлить, даже если речь идёт о нескольких часах. Французский библеист Мануэль Жимбасьян обнаружил в арабских диалектах такой оборот: «Сначала я похороню отца». Это выражение вовсе не означает, что у кого-то умер отец; его употребляют, когда хотят сказать, что какое-то дело сделают потом, в отдалённом будущем. Однажды, возвращаясь из подмосковного храма в день престольного праздника, в переполненном автобусе я слышал, как старушки спрашивают женщину лет сорока: «Что ж ты, Полина, не была в храме?» А она отвечает: «Так я ещё не старая! Вот состарюсь – тогда пойду». Именно таков смысл фразеологизма «Сначала я похороню отца», которому в русском языке отчасти соответствует выражение «откладывать в долгий ящик», т. е., по сути, похоронить, положить дело в гроб.
Второй смысл ответа Иисуса – не оглядывайся назад. Очень часто мы думаем, что следование за Христом для нас непосильно, потому что для этого нужно отказаться от старого уклада жизни и от всего, что нам дорого. Наши прежние ценности и привычки оказываются мёртвым грузом, который не позволяет нам сделать Христа средоточием всей нашей жизни.
И здесь встаёт безмерно важный вопрос: что должен делать христианин в мире, каким он должен быть?
Христианин не может не делать чего-то ради другого, то есть не может жить только для себя. Великое искушение, наверное, состоит в том, что каждому хочется каким-то образом «устроить» свою жизнь – купить маленький домик с палисадником или просто двухкомнатную квартиру и т. п. А Иисус прямо говорит богатому юноше, что в жизни наступает день, когда дом надо оставить (Мк 10: 29): дом, работу, деньги, карьеру, что-то другое, но главное – оставить. Не быть привязанным, чтобы, когда Бог позовёт, встать и пойти дальше, как сделал это Альберт Швейцер, хотя он мог бы давать концерты, на которые собиралась чуть ли не вся Европа, писать книги о Бахе и выступать с лекциями в самых престижных университетах мира. По этому же пути пошёл кардинал Леже, бывший архиепископом Монреаля, когда снял свою красную сутану, чтобы уехать в Африку и поселиться среди прокажённых.