Над Тиссой (из пограничной хроники)

Авдеенко Александр Остапович

Третья услуга, охотно оказанная майором Пирожниченко Белограю, была скромнее, но все же существенная: военком написал записку в жилищный отдел яворского горсовета и попросил без всякой волокиты предоставить жилплощадь «демобилизованному доблестному воину, неоднократно награжденному боевыми орденами и медалями, – Ивану Федоровичу Белограю».

Так в течение одного дня Кларк пустил корни в яворскую почву.

В тот день, когда Кларк оформлялся на работу в депо, на доске приказов и извещений он обратил внимание на бумажку, скромно приклеенную среди прочих. В ней ясно, черным по белому, значилось следующее: «Зачислить слесаря Ивана

Павловича Таруту в паровозоремонтную бригаду Хижняка». Кларк внешне ничем не выдал своего радостного волнения, душа его ликовала. Еще бы! Парашютист Карел Грончак, снабженный документами на имя Ивана Таруты, был его спутником по самолету в ту ночь, когда он прыгнул над Венгрией. Карел Грончак предназначен ему в подручные для совершения диверсий на горной дороге.

Где же он, слесарь Тарута? В поисках своего ассистента Кларк ничего ни у кого не спрашивал, он пользовался только тем, что случайно слышал. Место, где работает бригада Хижняка, установить было нетрудно. Расхаживая по депо, Кларк забрел на вторую, хижняковскую, канаву. Здесь он краем уха уловил обрывок разговора, из которого ему стало ясно, что Тарута лежит в больнице. Казалось, предосторожности теперь уже излишни. Но Кларк все-таки не пошел в больницу, решив, что встретится с Тарутой позже.

Карел Грончак не опознал своего яворского шефа и в четвертом нарушителе, принявшем яд. Перед Громадой встали новые труднейшие вопросы: не захотел по каким-либо соображениям Карел Грончак узнать в Грабе своего яворского шефа или в самом деле это не он? Если же Граб не важная персона, то почему вражеская разведка проявила о нем такую большую заботу?

Изучая материалы, собранные Зубавиным, Громада пришел к выводу, что Граб не мог быть руководителем диверсионной группы на железной дороге, он выполнял какую-то подсобную роль, и только. Какую же именно?

Судя по показаниям мастера Чеканюка, Граб не собирался долго жить на советской земле. Стало быть, он, как местный житель, хорошо знающий пограничный район, послан за Тиссу в качестве связиста или проводника.

Установить с кем-нибудь связь, кроме Чеканюка, он не пытался. Значит – проводник. Кого же он проводил? Тех троих, что убиты в Черном лесу? Или еще кого-то?

Ответы на все эти вопросы генерал Громада решил искать опять на границе, у истока событий, на пятой заставе.

…Берег Тиссы. Генерал Громада и капитан Шапошников, оба в глухих плащах, скрывающих их знаки различия, в одинаковых зеленых фуражках, медленно, вполголоса разговаривая, идут по тропинке, повторяющей все изгибы служебной полосы. Светлый день, на ясном небе ни единого облачка. Хорошо пригревает солнце, слабый ветерок доносит свежий терпкий воздух гор, но на лицах пограничников нет весенней радости. Они серьезны, напряженны.

Шапошников еще раз, стараясь не упустить ни малейшей детали, докладывает генералу, где и как была нарушена граница, как было организовано преследование на одном направлении и розыски на другом.

Генерал слушал с сосредоточенным вниманием, изредка задавая скупые вопросы. Судя по их характеру, начальник войск прибыл на заставу не для разбора операции, не для того, чтобы подвести итог событиям. Он искал ключ к какой-то новой трудной задаче. И это особенно было интересно капитану Шапошникову, так как он, несмотря на все ясные доказательства успеха, тоже не считал операцию завершенной.

Шапошников был крайне сдержан в собственных суждениях, излагал только объективные данные и

ждал удобной минуты, чтобы поделиться с генералом своими предположениями, хотя и не проверенными, но имеющими, на взгляд Шапошникова, важное значение.

Выйдя к флангу участка заставы, Громада сел на нижнюю ступеньку наблюдательной вышки, достал трубку, осторожно постучал о перила лестницы, выколачивая пепел. Закурив, он некоторое время молча смотрел на Тиссу. Она быстро катила свои мутные весенние воды почти вровень с берегами. Полосатая водомерная рейка то скрывалась, то показывалась поверх тяжелых свинцовых волн.

– Кажется, не на шутку разбушевалась Тисса, – сказал Громада. – Еще один хороший ливень, и наводнение неминуемо. – Он резко повернулся к начальнику заставы и неожиданно спросил: – Ну, капитан, когда собираетесь праздновать по случаю такого удачного завершения операции?

– Пока не собираюсь, товарищ генерал. Считаю, что праздновать рано.

– Почему вы так считаете? – суровый голос Громады смягчился, строгие глаза потеплели. – У вас есть основания?

– Оснований пока мало, товарищ генерал. Больше подозрения. Если разрешите, то я их выскажу. Не нравятся нам следы этого четвертого нарушителя, мне и старшине Смолярчуку. Зачем он покрывал служебную полосу резиновым амортизационным ковриком? Скрыть свои следы? Но почему он не скрывал их потом, дальше, на виноградниках? А потому, что на твердой земле пограничники уже не могли ясно прочитать по его следам, налегке он прошел или с каким-нибудь грузом. Короче говоря, товарищ генерал, я и Смолярчук подозреваем, что Граб перешел границу не один.

Громада слушал начальника заставы и радовался тому, что тот, в содружестве со следопытом Смолярчуком, своей дорогой пробился к тому же выводу, что и штаб округа.

– Где он сейчас, старшина Смолярчук?

– Все изучает следы Граба. Разрешите вызвать?

Громада кивнул. Через некоторое время знаменитый следопыт, запыхавшись, с каким-то свертком в руках, с разгоряченным лицом, щедро умытый потом, подбежал к вышке.

– Товарищ генерал, старшина Смолярчук прибыл по вашему приказанию!

– Ну, докладывайте, что нового вам удалось выяснить?

– Обнаружен интересный след, – неторопливо начал Смолярчук.

– Где?.. О каком следе вы говорите?

– Там, в тылу, – Смолярчук махнул рукой в сторону виноградников колхоза «Заря над Тиссой». – В отдельном сарае.

– Что это за след?

– Да все тот же: двадцать шесть сантиметров… Того нарушителя, который отравился.

– Ах, Граб? Ну, так что же?

– Так вот, сразу на него не обратили внимания, а в нем большой смысл. Смотрите!

Смолярчук деловито развернул один сверток и разложил на земле гипсовые отливки: кисти рук параллельно друг другу, а ступни ног позади их.

– Вот, товарищ генерал, видите: четвертый нарушитель стоял на карачках, отдыхал.

– Ну и что же? – нетерпение Громады росло.

– В другом месте, через сто девяносто два метра, – продолжал Смолярчук, – я обнаружил еще один след: опять нарушитель стоял на карачках, отдыхал. Третий отпечаток сохранился через двести десять метров. Но тут, в сарае, рядом с прежними следами, уже появились отпечатки обуви другого человека. Этот стоял на месте. Потом он присел, облокотился на руку. Почва там влажная, рука четко отпечаталась. Вот!.. Спрашивается, откуда взялись эти отпечатки? Я так думаю, товарищ генерал, что Граб перенес на себе какого-то человека.