Над законом
Шрифт:
Не надеются же они, что я окажусь настолько глуп, чтобы здесь погибнуть?"
Вдруг из кустов на той стороне послышался лязг автоматного затвора, и немедленно оттуда загремели очереди. Илларион хорошо видел бившееся у дульных срезов бледное пламя. Свинцовый дождь хлестнул по джипу, мимоходом превратив его в решето, криво просевшее на повисших рваными клочьями шинах, и весело заплясал по асфальту, щедро разбрызгивая острые осколки и куски дорожного покрытия. Захваченные врасплох на открытом месте латыши быстро попадали и открыли ответный огонь. У них была масса пистолетов, так что кусты, из которых
Оттуда раздался громкий треск – сидевшие в засаде стрелки, как и было условлено, обратились в бегство, производя при этом столько шума, что им мог бы позавидовать бешеный слон, напролом идущий через бамбуковые заросли.
Повинуясь команде Плешивого, латыши дружно вскочили и перебежками устремились в погоню, и тут кровожадный Сват, который, оказывается, и не думал никуда убегать, использовал выданную Илларионом индульгенцию. Патронов он, как и советовал Илларион, не жалел, и попавший к нему на мушку человек в форме таможенника, прежде чем упасть, исполнил некое подобие цыганского танца – опустившись на колени, он дробно затряс плечами, все дальше отклоняясь назад, пока совсем не завалился на спину, нелепо подвернув под себя ноги. Иллариону стоило некоторого усилия не отвернуться.
Выполнив норму. Сват напролом бросился догонять Воробья – Илларион даже успел увидеть мелькнувшую между соснами навьюченную рюкзаком спину. Вслед ему снова ударили пистолеты и автомат.
Двое латышей, низко пригибаясь и не отвлекаясь на стрельбу, подвели Плешивого к машине.
Водитель, все это время пролежавший носом в асфальт с прикрытой руками головой, получив сапогом под ребра, резво вскочил и бросился за руль.
Пользуясь тем, что внимание находившихся возле машины людей было полностью сосредоточено на противоположной стороне шоссе, где трещала сучьями, постреливала и перекликалась удаляющаяся погоня, Илларион стремительно и бесшумно пересек пустое пространство, отделявшее его от «мерседеса» ребром ладони срубил одного охранника, ловко подставил автомат под занесенный для удара нож другого, достал этого другого ногой, добавил прикладом по склонившейся голове, ухватил шофера за волосы и, коротко приложив его лбом к стойке кузова, выбросил из машины. Плешивый вскинул неизвестно каким образом оказавшийся у него в руке пистолет, но на курок нажать не успел – Илларион выдернул у него оружие, бегло осмотрел и со словами: «С предохранителя надо снимать, дядя», – зашвырнул в лес.
– Ну, вот мы и одни, – сказал Илларион, кладя ствол автомата на плечо и делая свободной рукой приглашающий жест в сторону открытой дверцы.
– Не могу сказать, что меня это радует, – с твердым акцентом отозвался Плешивый, усаживаясь на водительское место. – Куда поедем?
Илларион скользнул на заднее сиденье и разместился там, пристроив автомат таким образом, чтобы Плешивый все время чувствовал упирающийся ему в спину ствол.
– Немного неудобно, – извиняющимся тоном сказал Илларион, – но придется потерпеть.
– Я спросил, куда мы поедем, – с легким раздражением повторил пленник. Чувствовалось, что он не привык к тому, чтобы его слова оставались без внимания.
– Просто покатаемся, – легкомысленно
– Я тоже, – пожал плечами Плешивый.
– Но ты-то в это время спал, – сказал ему Илларион, – а я комаров кормил. Ну ладно, поехали, не тяни время.
– Сочувствую, – без тени сочувствия сказал Плешивый.
Илларион отметил, что держится тот превосходно.
Двигатель мягко завибрировал, и машина покатилась по вспоротому пулями асфальту в сторону границы.
– А ты куда это? – между затяжками спросил Илларион.
– На вашу сторону, – все так же спокойно ответил Плешивый. – Я так понимаю, что меня взяли в заложники. Или по-русски надо говорить «заложником»?
– По-моему, «заложником», – сказал Илларион и спохватился. – Тьфу ты, черт, да ничего подобного! То есть, первоначальный замысел был именно такой, но я вижу, что ты деловой человек.
Поехали куда-нибудь, где мы сможем спокойно поговорить.
– Хорошо, – согласился Плешивый, разворачивая машину. – Только я должен сразу предупредить, что плохо соображаю, когда автоматный ствол у меня между лопаток.
– Это только временная мера предосторожности, – сказал Илларион, не делая, впрочем, попытки убрать автомат. – Когда мы подружимся, надобность в ней, несомненно, отпадет.
Плешивый слегка приподнял плечи, выражая, как показалось Иллариону, презрительное недоумение.
– Круг моих друзей.., как бы это сказать.., давно сформировался, – сказал он. – Так что, боюсь, дружбы у нас с вами не выйдет.
– Я, честно говоря, тоже не любитель новых знакомств, – согласился Илларион. – Никогда не знаешь, как поведет себя в той или иной ситуации новый человек. Недаром говорят: старый друг лучше новых двух.
– Несомненно, – металлическим голосом согласился Плешивый. В зеркале заднего вида Илларион видел его глаза, время от времени бросавшие на него изучающий взгляд.
– Вот давеча, к примеру, – продолжал Илларион, – встречаю я пятерых ребят в форме. Подъезжают это они к дому на белой «мазде».., я уж, грешным делом, обрадовался: будет, думаю, с кем интеллигентно раздавить пол-литра.., честно признаюсь, люблю латышей, вообще прибалтов люблю, классные ребята. Вот был у меня в группе один…
Впрочем, о чем это я? Значит, я стаканы на стол, а они как пойдут чесать из автоматов – насилу я от них ушел. Я вот думаю: может, они решили, что дома никого нету? Мало ли, захотелось людям пострелять. Только вот зачем они машину мою забрали? Она мне дорога как память.
– Бред какой-то, – сказал Плешивый. – Какая еще машина?
– «Лендровер» защитного цвета, – с готовностью откликнулся Илларион. – А в нем зауэровская двустволка и мобильный телефон. Еду и тряпки я не считаю. Да, и еще документы.
– Конечно, – сказал Плешивый. – Капитан Забродов, военный пенсионер. Бывший связист, кажется.
– Он самый, – подтвердил Илларион, и сам толком не помнивший, какая именно специальность значится в его пенсионном удостоверении и значится ли там что-нибудь подобное вообще. – Нехорошо обижать пенсионеров, как вы полагаете? Кстати, вы знаете мое имя, а я вашего не знаю. Это несправедливо. Не называть же мне вас, в самом деле. Плешивым.