Надежда Дурова

Бегунова Алла Игоревна

На питание каждому кадету казна отпускала в день 12 копеек, что в год составляло 45 рублей 80 копеек. Эта сумма была не очень большой. «Нас хоть голодом не морили, но и досыта не кормили», – вспоминал один из воспитанников кадетского корпуса Александровской эпохи. Традиционным был первый завтрак – чай с булками. На второй завтрак обычно готовили кашу. Обед зависел от церковного календаря: в пост – постные щи, в мясоед – щи с говядиной или свининой. Весьма существенным дополнением меню служили пироги. Их пекли много и с разной начинкой: с кашей, грибами, рыбой, творогом. Из напитков, кроме чая, на столах постоянно находился квас. Потому на кухне Дома трудились 6 квасников и 20 хлебников (пекарей) из отставных солдат-инвалидов с окладом 15 рублей в год…

Многие выпускники кадетских корпусов вспоминали об этих заведениях с большой теплотой и признательностью:

«Дознано, что везде, даже в самом посредственном учебном заведении, можно многому научиться;

то же самое могу сказать положительно о 1-м Кадетском корпусе, хотя в мою бытность там бывали учителя, получавшие не более 150 рублей ассигнациями жалованья в год, – писал барон А.Е. Розен, носивший кадетский мундир в 1815–1818 годах. – Деятельность ума и тела, умеренность и простота в пище, единодушие в товариществе – вот главные рычаги на подъём и перенесение житейских тяжестей, к этому всему с детства приучаются офицеры из кадетов. В кругу, таком многочисленном, разнонравных и разноплеменных юношей, открывается в малом виде вся предстоящая жизнь общественная. Уже тогда можно было предугадывать и предвидеть способности и качества юных товарищей, моих ровесников…» [75] .

75

Розен А. Е. Записки декабриста. – Иркутск: Восточно-Сибирское книжное издательство, 1984. С. 67.

В возрасте 17–20 лет, в зависимости от усвоения учебной программы, кадеты покидали стены Императорского военно-сиротского дома. Как правило, их производили в первый офицерский чин и распределяли на службу в армию – в артиллерию и пехоту. Гораздо реже они поступали на статскую службу. В этом случае им давали чин 14-го класса (коллежский регистратор).

Так, Чернов Федор Степанович, происходивший из обер-офицерских детей Санкт-Петербургской губернии и в списках Дома числившийся под номером 2, в 1815 году стал прапорщиком в Черниговском пехотном полку. Было ему в это время 19 лет [76] . Чернов Александр Васильевич, сын отставного прапорщика и в списках Дома числившийся под номером 3, в 1817 году сам стал прапорщиком в 26-м Егерском полку. Было ему в это время 17 лет [77] .

76

РГВИА. Ф. 29. Оп. 4/154. Д. 635. Св. 93. Л. 21. Список кадетов, удостоенных по успехам в науках к выпуску в офицеры в армию, Императорского военно-сиротского дома Генваря 27-го дня 1815 года.

77

РГВИА. Ф. 395. Оп. 22. Д. 618. Св. 544. Л. 15–16. Формулярный список Александра Васильева сына Чернова 3-го, из кадет Императорского военно-сиротского дома. Составлен в 1832 году.

Чернов 4-й последний раз упоминается в документах в 1816 году. В Императорском военно-сиротском доме проводили экзамен по Закону Божьему в присутствии духовенства: епископа Старорусского Амвросия, ректора духовной академии архимандрита Филарета и других важных лиц. Экзамен успешно сдали 60 воспитанников. Чернов в этом списке стоит тридцать третьим [78] . Следующий раз такой экзамен был устроен в 1818 году, но в числе сдавших его Чернова уже нет.

Между тем Иван Васильевич Чернов никак не мог получить чин прапорщика раньше 17 лет, то есть до 1820–1821 года. Таких случаев в сохранившихся до наших дней документах Дома не обнаружено. Также не мог он оставаться в числе кадетов и после 1824 года. Однако в списках выпускников 1820, 1821, 1822, 1823, 1824 и 1825 годов И.В. Чернов не значится.

78

РГВИА. Ф. 25. Оп. 3. Д. 41. Л. 12–13. Рапорт директора Императорского военно-сиротского дома полковника Арсеньева от июня 6-го дня 1816 года о сдаче 16-го Мая с.г. кадетами Закона Божьего.

Правда, среди редких и разрозненных дел Императорского военно-сиротского дома за 1809–1825 годы попадаются и прошения о переводе в другие кадетские корпуса, и рапорты об отчислении в связи с тяжелой болезнью и даже смертью воспитанников или – по решению начальства – «за дурное поведение». Но Чернова нет и здесь.

Таким образом, след сына Дуровой теряется. Пока невозможно указать ни род его занятий после выхода из Императорского военно-сиротского дома, ни место пребывания. Однако в 1809–1816 годах он находился в столице, и Надежда Андреевна туда ездила. Только в книге «Кавалерист-девица. Происшествие в России» она постаралась как можно больше запутать описание своих поездок в Сарапул и Петербург, смещая даты и события.

«Три года с половиною отец не видел

меня (то есть речь идет о начале 1810 года: побег из дома в сентябре 1806-го плюс три года и шесть месяцев. – А. Б.)… – пишет она в главе „Отпуск“. – Я поехала одна на перекладных, взяв с собою в товарищи только саблю свою, и более ничего…» [79] Далее из рассказа выясняется, что поездка выпала на зимнее время. Во-первых, «кавалерист-девица» была в шинели. Во-вторых, «дорога зимняя начинала портиться» на ее обратном пути из Сарапула в Дубно, где стоял Мариупольский гусарский полк. По словам Дуровой, у отца она была недолго: «Беспрерывные расспросы наших провинциалов навели на меня такую грусть, что я почти с радостью увидела рассвет того дня, в который должна была ехать обратно в полк».

79

Избранные сочинения кавалерист-девицы Н. А. Дуровой. – М.: Московский рабочий, 1983. С. 105.

На самом деле прошение об отпуске Надежда Андреевна подала в октябре 1808 года, причем обратилась прямо к военному министру, что являлось нарушением установленного порядка. По-видимому, командование полка не одобрило намерение молодого офицера, только в феврале 1808 года начавшего службу, уже через восемь месяцев просить, как тогда говорили, «домовой отпуск». Дурова же знала, что сын ее уезжает на учебу в Санкт-Петербург, и хотела обязательно с ним повидаться. «…Мог получить отказ, которого в рассуждении моих обстоятельств ничего не могло быть хуже», – пишет она Аракчееву [80] .

80

РГВИА. Ф. 26. Оп. 1. Д. 403. Л. 608–609. Письмо корнета Мариупольского гусарского полка Александрова графу Аракчееву от 8 октября 1808 года.

Отпуск на два месяца ей дали. Надежда Андреевна отправилась в Сарапул через Москву, где была 8 и 9 января 1809 года, что и отмечено в рапорте Московского ордонанс-гауза [81] . Обратно корнет Мариупольского гусарского полка Александров проследовал через Москву, согласно такому же рапорту, 20 февраля. Получается, что у отца она гостила не менее трех недель. Скорее всего, на обратном пути Дурова сопровождала своего сына и младшую сестру Евгению, едущих в Санкт-Петербург. Тут совпадают две даты. Если в Москве они находились 20 февраля, то к 5 марта 1809 года, означенному в рапорте Императорского военно-сиротского дома как поступление Чернова 4-го, дети непременно должны были прибыть в северную столицу, потому что дорога из Москвы в Петербург зимой занимала примерно от 6 до 9 дней.

81

РГВИА. Ф. 26. Оп. 1. Д. 430. Л. 433 оборот – 434 оборот. Рапорт Московского ордонанс-гауза военному министру о проезжающих через Москву офицерах от 14 января 1809 года, № 5.

Замечание о зимней дороге, которая «начинала портиться» (в феврале-то! – А. Б.), можно отнести к обычному для Надежды Андреевны приему, который она не раз применяла в книге, когда хотела скрыть, затушевать факты своей жизни, по ее мнению, читателям ненужные.

О своем втором отпуске, еще более длительном (три месяца, с 13 декабря 1810 по 15 марта 1811 года), Дурова в «Кавалерист-девице…» вообще не упомянула. Но была она в это время в столице. Об этом свидетельствует ее письмо графу Аракчееву, написанное в Санкт-Петербурге: «…простите мне ваше сиятельство, что я осмелился писать к вам, тогда когда мог бы иметь щастие лично благодарить вас за все милости, которыми был вам обязан, но мундир мой в таком состоянии, что я против воли должен лишить себя щастия явиться вашему сиятельству…» [82]

82

РГВИА. Ф. 26. Оп. 1/152. Д. 508. Л. 226–228. Письмо корнета Мариупольского гусарского полка Александрова графу Аракчееву от 11 марта 1811 года.

Интересно то, что этот отпуск Дуровой совпадает с рождественскими каникулами в Императорском военно-сиротском доме (с 24 декабря по 10 января), когда кадетов отпускали к родителям или к родственникам, живущим в столице. Как известно, брат А.В. Дурова Николай жил в Петербурге в доме Кузьминой, расположенном на Сенной площади.

О том, что она была в гостях у своего дяди, Надежда Андреевна в книге написала. Однако она отнесла этот визит к какому-то своему мифическому отпуску в 1816 году, о котором в ее формулярном списке ничего не сообщается. Зато время для того, чтобы рассмотреть дом и картину, открывающуюся из его окон, у нее было: