Надежда: история одной жизни
Шрифт:
Каждое утро начиналось одинаково: мама уходила ещё до рассвета, быстро накинув на плечи тёмное пальто и завязав свой старый платок. Я просыпалась от звука её шагов и наблюдала, как она, не теряя времени, выходит за дверь. "Будь хорошей девочкой, Наденька," – говорила она перед уходом, целуя меня в лоб. Я оставалась дома с нашей соседкой, тётей Машей. Она была вдовой и, несмотря на собственные беды, всегда находила время и силы помочь нам. Тётя Маша готовила простые блюда из тех скромных продуктов, что удавалось достать: картошка, свёкла, немного крупы. "Надюшка, ешь," – говорила она строго, когда
Мама редко делилась своими переживаниями, но иногда я слышала её тихие разговоры с тётей Машей. "Сегодня привезли мальчишку, ему едва двенадцать,» – говорила она однажды, усевшись на стул и устало сняв платок. – "Осколки в ноге, а он улыбается. 'Тётя медсестра, ничего, я выдержу', – говорит". Я видела, как мама старается держаться, но иногда её глаза выдавали усталость, которая, казалось, была глубже физической. "Мама, тебе больно?" – спросила я как-то раз. Она улыбнулась, прижала меня к себе и сказала: "Больно видеть, как люди страдают. Но я должна быть сильной ради них. И ради тебя, Наденька".
Война принесла с собой не только тревогу, но и голод. Продукты становились всё более скудными. Хлеб выдавали по карточкам, а крупу мы старались экономить, чтобы её хватило на большее количество дней. "Ешь медленно," – учила меня мама, когда мы делили кусочек чёрного хлеба на двоих. Тогда я ещё не понимала, сколько сил ей стоило добыть этот хлеб. Иногда, по вечерам, она рассказывала мне истории из детства, чтобы отвлечь меня от мыслей о еде.
Мама была не только медсестрой, но и моей учительницей по жизни. "Надя, запомни," – говорила она, вытирая мои слёзы после какого-то детского огорчения. – "Жизнь – это борьба. Но в борьбе главное не терять себя и не забывать, ради чего ты живёшь". Я наблюдала за тем, как она жертвует собой ради нас, и эти её слова становились для меня не просто уроком, а чем-то вроде закона.
Несмотря на трудности, мама старалась приносить в наш дом хоть немного радости. Однажды она принесла с работы маленький кусочек сахара, который ей дали в благодарность за помощь пациенту. "Держи, Надюшка," – сказала она, протягивая мне сахар. Это был настоящий праздник. Мы растопили его в чашке чая и пили маленькими глотками, улыбаясь друг другу.
Бывали моменты, когда мама позволяла себе слёзы. Она закрывалась в комнате, и я слышала, как она тихо плачет. Тогда я садилась возле двери, прижимая к себе свою тряпичную куклу, и ждала, когда она выйдет. "Всё в порядке, Надя," – говорила она потом, обнимая меня. – "Просто иногда нужно дать себе время, чтобы выплакать всё, что накопилось".
Годы войны изменили нас всех. Я больше не была той маленькой девочкой, которая играла с куклой. Я видела, как мама отдаёт себя без остатка, как она сражается за нас, и это делало меня сильнее. Мама всегда говорила: "Надя, жизнь не бывает лёгкой. Но ты должна помнить, что ты не одна. Мы вместе. И пока мы вместе, всё возможно". Эти её слова и её пример сделали меня тем человеком, которым я стала. Даже спустя многие годы я продолжаю видеть перед собой её образ: уставший, но полный решимости. Моя мама была для меня не просто матерью, она была настоящим героем.
***
Июль 1944
Мама в те дни была особенно молчаливой и усталой. Её лицо казалось бледным, а шаги – тяжёлыми. Она старалась улыбаться мне, но её улыбка больше напоминала лучик солнца сквозь тучи: короткий и редкий.
Мы жили в маленькой комнате коммунальной квартиры. Мама всегда старалась создать уют, насколько это было возможно. Но в тот месяц в комнате чувствовалось напряжение. Соседи заходили всё реже, говорили тише, словно боялись потревожить хрупкий покой нашей маленькой семьи. "Надя," – говорила мне мама, поглаживая мои волосы, – "скоро ты станешь старшей сестрой". Я тогда мало что понимала, но мама объяснила это так: "У тебя будет маленький братик или сестрёнка. Это большой подарок". Я смотрела на маму широко распахнутыми глазами и думала о том, каким будет этот подарок.
Ночь, когда родился Вовка, я запомню на всю жизнь. На улице стояла невыносимая жара, и мы с мамой в маленькой комнате, несмотря на открытые окна, едва могли найти облегчение. Тётя Маша, наша соседка, пришла помочь маме. "Надя, будь хорошей девочкой, сиди здесь и не мешай," – сказала она мне строгим голосом, но её глаза были добрыми. Я сидела на кровати, обнимая свою тряпичную куклу, и слушала, как мама стонет от боли. Этот звук пугал меня, но тётя Маша уверенно говорила: "Всё будет хорошо, Клавдия. Ты справишься".
Ранним утром я услышала тихий плач. Это был необычный звук, тонкий и слабый, но он заполнил всю нашу комнату.
"Надя," – позвала меня тётя Маша, – "иди сюда".
Я подошла ближе и увидела маму, лежащую на кровати, уставшую, но счастливую. На её руках был маленький свёрток.
"Это твой братик, Владимир," – сказала мама. Её голос был слабым, но тёплым, как никогда.
Я смотрела на крошечное лицо, почти полностью скрытое в ткани, и не могла отвести глаз. Вовка был таким маленьким, с крошечными ручками и сморщенным личиком.
"Теперь ты старшая сестра," – сказала мама, погладив меня по щеке.
Первые дни с Вовкой были тихими, словно весь мир замер, чтобы дать нам привыкнуть к новой жизни. Мама заботилась о нём, несмотря на усталость. Я помогала, как могла: приносила воду, подавала пелёнки и следила, чтобы в комнате было тепло.
"Ты моя помощница, Надя," – говорила мама.
Мне это было приятно, и я старалась изо всех сил. Вовка спал большую часть времени, но когда он плакал, я сидела рядом и пела ему песенки, которые помнила от мамы.
Мама выбрала для брата имя неспроста. "Володя," – говорила она, держа на руках новорождённого, – "он принесёт нашей семье радость и силу, он – наше будущее". Каждый раз, произнося имя брата, я чувствовала, что оно наполняет нас светом.
Мне было трудно понять, как наша жизнь изменится с рождением Вовки. Я привыкла быть единственной, получать всю мамину заботу. Но я не ревновала. Наоборот, я чувствовала, что наша семья стала сильнее.
"Мама, а почему он такой маленький?" – спросила я однажды.