Надежда оживает в преисподней
Шрифт:
Сегодня взгляд командующего небесным легионом не напоминал ни об одной битве. Только зарисовками на бумаге были заняты его пальцы, создавая проект нового пейзажа и новых горизонтов того «уголка» – так в раю повелось называть личные владения архистратигов, – где им с Агнесс предстояло проводить свои часы. Они с помощницей заняли весь мраморный стол, а их планы могли бы занять годы: им некуда было торопиться. Такое дело не терпело суеты. И они так долго его откладывали…
Прежний их ландшафт невозвратимо пострадал в преддверии
Теперь же архангел рисовал с одного края ватмана, а Агнесс – с другого. Это все, что было сейчас нужно.
Поляна их радовала просторами и множеством лавок, стоящих полукругом. Она собирала всех желающих – от братьев-архангелов с их многочисленными идеями до веселых зверьков и птичек, не хотевших останавливаться в своих играх. Особенно много их было вокруг архангела Гавриила – Габри для близких, но далёких у него и не было, – благого вестника Божьего, покровителя творчества, обладавшего всеми во вселенной талантами и всей ее живостью и быстротой.
Начальник ангелов-вдохновителей с необычной для него молчаливостью, преисполненный чувства собственного достоинства, сдвинув светлые пушистые брови, приходил сюда, кажется, уже третий месяц по календарю вечности, чтобы заниматься плетением огромного бисерного украшения – полотна с узором, которое становилось больше и ярче, но не кончалось, а все еще только начиналось.
Опять же невероятно для главы всех затей, он вел себя настолько тихо, что о его присутствии можно было позабыть. В его воздушных пепельных волосах пыталась устроить гнездо пришедшая в гости белка, а цветастый котенок дремал на коленях. По бокам устроился целый полк разных птичек, чирикавших друг с другом, похоже, об очень значимых делах.
Агнесс вдруг неудержимо рассмеялась.
– Что? – удивился Михаил.
– Не могу забыть вчерашний спектакль. Вернее, твое лицо. Ты смотришь его уже в четвертый раз, а смеешься так, как будто веселящий газ – это главный реквизит на сцене.
– Что я могу поделать, если ты великолепна в роли себя, а Габри непревзойден в роли меня. Гораздо реалистичнее, чем я сам. Ты, кстати, потом хохочешь не меньше моего.
– Над твоей реакцией, а не над сюжетом!
– Сюжет превосходен. Хотя, на мой взгляд, в некоторых местах… Короче, я уж точно так не выражаю свои мысли, как мой герой.
– Ты не можешь диктовать произведению, как тебе говорить, – вдруг вмешался Гавриил. – Автор не обязан ухватывать твои слова, он должен следовать за создаваемым характером. Это и есть искусство!
– Но ты же сам тайно организовал спектакль именно про меня, – попытался возразить старший брат.
– Во-первых, не тайно, а сюрпризно!.. А затем, искусство не про кого! Оно про характер!..
Габри встряхнул украшением из бисера так, что все птички в радиусе семи метров подлетели вместе с ним.
– Ладно, согласен.
–
– Тогда не согласен, – Агнесс покатилась со смеху, понимая, что Михаил готов подыграть каждому слову Главной Музы.
– И несогласия тоже. Искусство нетребовательно. Оно говорит само за себя. И внимание к нему идет само собой. Его привлекать не имеется нужды. Также.
Габри встал. Украшение заструилось вокруг поляны, обернулось о единственную массивную ножку стола, оплело скамейки, пробежало по траве.
– Да ты творец! – изумилась Агнесс получившейся вещи.
– Лишь один Бог – Творец, – ответил Габри. – Что у вас? – живо поинтересовался он, подходя к столу и хватая ватман. – Молодцы. Лучше ничего не видел.
– Серьезно? И ничего не предложишь переделать? – Михаил удивленно поднял брови. Это тоже никак не было похоже на его Габри.
– Нет. Мне надо к сочинителям од заскочить, а потом к художникам. Я буду завтра к вечеру!
На вечер следующего дня было запланировано совещание архистратигов, которое должно было состояться прямо здесь.
Архангел вдохновения наижарчайше расцеловал своих ближних и исчез.
– Не забывай, что в нашем интерьере все равно будет «десятикилометровая» бисерная штука, – голос Агнесс вновь зазвенел колокольчиком.
– Я же не всемогущ – стереть собственную память, – Михаил оглядел витиеватые загогулинки. Но счастье его оставалось абсолютным.
Прошло полчаса. Первый архангел и его помощница не спеша создавали в своем обновленном уголке мраморные чаши, превращая их в живописные бассейнчики с разноцветными рыбками. В середине каждой чаши была сделана фигурка цветка, из которой выбегали струи фонтанов.
Потом они вдвоем раскинули пять неогороженных клумб, где полевые цветы соседствовали с шикарным розами, и придвинули близстоящий широколиственный лес к краю образовавшейся «поляны чудес». Стало намного уютнее.
– Что мы еще хотели? – Михаил приподнял с земли творение Габри.
– Может быть, все-таки отодвинем лес обратно? Раз мы решили создать пространство для всех, кто приходит, а не просто место для себя.
– Согласен. Смотри, уже новые птички прилетели, – Михаил указал на шныряющих в клумбе трясогузок.
– Мне всегда нравились кусты, усыпанные воробьями, – улыбнулась Агнесс.
– Давай сделаем, – Михаил сосредоточенно взгромоздил украшение из бисера себе на плечи, опустив его сзади наподобие королевской мантии. Получилось длинно и странно.
Зеленый кустарник с воробьями, еще лавочки и побольше неподстриженной травы, чтобы в ней хотелось посидеть.
– Хорошо, а с украшением-то что?.. Не хочу обидеть Габри, – вернулась к теме Агнесс.
– Но оно сюда совершенно не подходит. Как бейджик средневековому проповеднику, – Михаил, с гордостью державший свою «мантию» на прямой спине, с небольшим вздохом снял ее.