Надежда все исправит

Пасмур Дарья

И сейчас, глядя на Любу, мне стало стыдно за то, как я вела себя тогда. За то, что я выставила между нами глухую стену безразличия, словно до этого мы не были сестрами, которые всем делились друг с другом и всегда готовы были прийти на помощь.

Может, именно поэтому я теперь не могу оставить Любу.

— Пора начинать! — объявила Крисси, которая вернулась из коридора, где только что произнесла речь, открывающую показ.

— Я выйду вместо тебя, — снова повторила я, убирая тест в карман.

Верочка отправилась дефилировать

первая, и я, как и на первых репетициях, не переставала удивляться тому, с какой самоотдачей она включается в любой проект. И в этот особенно, ведь от успеха сегодняшнего показа зависит ее собственная жизнь.

За Верочкой в народ отправилась зеленая от волнения Маша. Я едва успевала подтянуть булавкой лишнюю ткань на талии, чтобы наряд Любы сел по моей фигуре. Едва Маша вернулась в комнату — ошеломленная и вдохновленная аплодисментами, я нырнула в свет одного единственного, но такого важного для девочек софита.

Бодро вышагивая в такт музыке, я проходила мимо коллег, собирая на себе их восторженные взгляды. Остановившись прямо перед камерами, я попозировала и, развернувшись, направилась в обратную сторону, стараясь не думать о том, что в коридоре не было Коли. Наверное, у него случилось что-то важное, раз он решил пропустить дебют моей команды.

Крисси, которая представляла наряды, отшитые ушедшей в лицей Леночки, сорвала такие бурные аплодисменты, что я даже загордилась тем, какая крутая у меня подруга и как здорово иметь такие связи.

— Мне кажется, или этот итальянский репортер везде за тобой таскается? — спросила я, пока мы с Кристиной меняли образы для следующих выходов.

— Это же Лоренцо! — с итальянским акцентом произнесла Крисси, — Он как моя тень. Куда я — туда он. Я даже скучаю и переживаю, если вдруг не вижу его на показах.

— Наверное, ты ему очень дорога, раз уж он решил осветить в прессе дефиле школьниц из русской провинции, — усмехнулась я, поправляя волосы.

— Думаешь? — взгляд Крис вдруг стал серьезным.

— Ну да, — я пожала плечами, — Я бы в такую глушь отправилась только ради очень любимого человека.

Но разве я сама приехала в Булкин ради этого? Нет, я оказалась здесь, чтобы получить финансово обеспеченное будущее рядом с хорошим, но не любимым мужчиной. И, надо же, как сошлись звезды, ведь именно здесь я и нашла свою любовь.

— А, знаешь, я к нему присмотрюсь, — заверила Кристина, и ее лицо озарилось азартом, что означало только одно — сегодня Лоренцо крупно повезет.

Когда показ был окончен, мы с девочками предстали перед камерами, чтобы дать интервью. Ничего не стесняясь, я в красках выразила свое недовольство тем, что администрация города игнорирует условия, в которых живет Вера с бабушкой и еще несколько жителей этого разваливающегося дома.

Я говорила и говорила, не сдерживая в себе ни слова. Не запрещая себе быть настоящей. Переживающей. Злой. Требующей справедливости. Я больше не буду прятаться за маской равнодушия.

Если здесь и сейчас я могу помочь дорогим людям, я сделаю все, что в моих силах.

От того, как крепко жались ко мне девочки во время интервью, я ощутила в себе невероятную силу и уверенность. Я делаю то, что должна делать. Я нахожусь там, где должна находиться. Эта сила не в деньгах, не в Москве. Она во мне самой и в людях, которых я впускаю в свою жизнь.

Мы сорвали столько аплодисментов и сделали столько фотографий, что рот просто устал улыбаться. В какой-то момент я отошла на лестницу и выглянула в окно, чтобы отвлечься, но получилось совершенно наоборот, ведь за окном стоял знакомый мерседес.

Антон здесь.

Накинув шубку, я поспешила вниз, все больше переживая из-за того, что нигде не нахожу Колю. Что, если они с Антоном уже ведут серьезный разговор, пока я праздную окончание дефиле?

С трудом раскрыв тяжелую дверь, я выскочила на улицу, и первое, что я увидела, был Коля, сидящий на скамейке, опустив голову в руки. Его лицо было закрыто шапкой, а плечи странно вздрагивали, словно он рыдал, не издавая ни единого звука.

Забыв про мерседес Антона, я села рядом с Колей и погладила его спину.

— Что случилось? Почему ты ушел? — встревоженно спросила я.

Парень оторвал лицо от шапки и посмотрел на меня красными глазами.

— Мама умерла, — шепнул он, облизнув потрескавшиеся на морозе губы, — Еще утром все было нормально. Динамика была хорошая. А сейчас…Ее нет.

Коля сгреб меня одной рукой, прижимая к себе, словно плюшевую игрушку. Ничего не говоря, я обняла его, пальцами перебирая отросшие на затылке светлые волосы. Где-то неподалеку сигналил автомобиль. Словно сквозь пленку, я видела, как к нам направляется Антон, но мне было все равно. Я продолжала гладить Колю и шептать, что все будет хорошо.

— Все пройдет, боль утихнет, — бормотала я, — Она не мучается, ей хорошо. И ты теперь свободен. Ничто не держит тебя здесь. Мы уедем вместе. Боль уйдет.

Я все несла и несла эту чушь, глядя на приближающуюся фигуру Антона. И, только когда Коля отстранился и посмотрел на меня неверящим стеклянным взглядом, я осознала, какие ужасные слова говорил мой рот.

— Ничто не держит? — сухо повторил он, — Свободен? Ты что, рада? Ты ждала этого, чтобы с чистой совестью утащить меня в Москву?

Пока я хлопала глазами, не зная, что сказать в свое оправдание, Коля вскочил со скамьи и, рвано глотая холодный воздух, снова воскликнул:

— Поверить не могу! Какая-то Москва для тебя важнее? — он повысил тон, а я не знала, куда деться от обиды, которой горел его взгляд.

— Надин не твоего уровня, мальчик, — уверенный голос Антона раздался за моей спиной, и я ужаснулась тому, как изменился взгляд Коли.

С жестким безразличием он посмотрел сначала на Антона, а потом и на меня. И, разочарованно покачав головой, махнул рукой.