Надежда
Шрифт:
— А можно без разрешения в чужой двор входить?
— Мы же не воры, — пожала плечами Тамара.
— Из дома звуки идут, — забеспокоилась моя подружка.
Вошли в коридор. Прошли сенцы. Открыли дверь чулана. Ляда (творило, крышка) подвала открыта, и оттуда доносится сопение и хлюпанье.
— Кто здесь? — тревожно спросила Тамара.
— Помогите! — истошно, с эхом, закричал детский голос.
Мы нырнули в подвал. На цементном полу горела керосиновая лампа. Лена, средняя сестричка Веры, лежала животом на краю высокой узкой бочки вниз головой и, болтая ногами, пыталась что-то достать изнутри. Мы заглянули в бочку, а там на
Вскоре любительница соленых помидоров, выкупанная и переодетая, лежала в постели и промывала глаза слезами, а мы смеялись над нею вместе с ее сестренкой.
Когда пришла Вера, девочки дружно заревели, уговаривая не сообщать об их шалости родителям. Мы успокоили их. Но Вера для острастки все-таки отшлепала обеих, укоряя:
— Ну, ни на минуту нельзя вас оставить! У меня не сестры, а божье наказание!
Успокоившись, Вера предложила нам поиграть в прятки. По считалочке водить досталось Тамаре. Я растерянно шарила взглядом по незнакомому двору, отыскивая удобное место, чтобы «схорониться», как говорили мои подружки. Тамара быстро нашла Катю. А я залезла на крышу и долго наблюдала за безуспешными попытками найти меня. Потом не выдержала, засмеялась и сразу выдала себя. А Веры и Лены нигде не было. Стали искать их вместе. Осмотрели все углы двора и дом. Тома не на шутку заволновалась:
— Странно. Вера не могла уйти, не предупредив нас. Куда она подевалась?
Мы стали звать подруг, просить их откликнуться. Тут в дом вбежала Катя, влезла на сундук и пролепетала весело:
— Мышки в сундуке больше не скребутся.
Тамара вдруг побелела, смахнула Катю с сундука и, сбросив петлю с ушка, открыла крышку. Перед нами, запутавшись в старых вещах, неподвижно лежали Вера и Лена. Платья на груди девочек были разорваны, лица оцарапаны.
Катя с ревом бросились к сестрам. Вера прерывисто задышала и затряслась всем телом. Когда она окончательно пришла в себя, то, еле шевеля губами, произнесла: «Сама захлопнулась». И заснула. Мы сидели рядом на полу и по очереди вставали слушать ее дыхание. Лену увезли в больницу.
То ли Катюша по глупости накинула петлю, а потом забыла, то ли петля защелкнулась сама, когда девочки опускали крышку, — кто теперь скажет правду? Да это сейчас и не важно. Главное — девочки живы остались.
ПОЖАР
Старшие дети днем заняты по хозяйству, поэтому я скучаю во дворе одна. Бабушка не разрешает мне возиться на огороде, потому что я гостья. Правда соседка заметила скороговоркой:
— Хорошие гости три дня гости, а потом наравне с хозяевами за работу берутся.
Но бабушка Нюра имела свое мнение:
— Пусть детка помнит деньки, проведенные у меня, как праздник, а со своими делами я пока сама способна управиться. Вот если бы она осталась у нас жить, то я приучила бы ее ко всему.
Прибежала Катя и позвала меня к себе играть в куклы. Мы подошли к хате с чистеньким двориком, окруженным новым, еще не покрашенным штакетником. К хате вплотную примыкал маленький сарайчик, на крыше которого находился шалаш. Он построен из ореховых жердей, аккуратно обложенных сверху ветками и травой.
— Вчера шалаша здесь не было, — удивилась
— Это мой папа придумал поставить его на крышу, потому что на земле я простужаюсь», — объяснила мне Катя скороговоркой.
Внутри шалаша на старом одеяле разложены тарелки и блюдца с отколотыми краями, самодельные тряпичные куклы и много бумажных, с разнообразными комплектами одежды. «Бумажных кукол мне делает Вера. Давай их на бал наряжать? А потом приготовим «обед», — предложила Катя. Я с интересом занялась незнакомой игрой. Если наряд не очень нравился, мы тут же рисовали на нем узоры или вырезали новые модели. Этим можно заниматься целый день, но бабушка позвала меня обедать. Я быстро похлебала борща, выпила молока и опять побежала к Кате.
Уже издали увидела, что из шалаша валит дым, и красные языки пламени трепещут над пучком рогатых жердей. Вбежала во двор. Чумазая Катя кружкой черпала воду из ведра, стоящего у крыльца, и мчалась на крышу.
— Пожар! — завопила я со страху.
— Не кричи, а то мне влетит, — остановила меня Катя.
— Глупая, если хата сгорит, тебе еще больше достанется.
— Ой, а там Вера с Леной спят! — вскрикнула Катя и зарыдала.
Соседи уже бежали со всех сторон. Они быстро загасили пламя. Когда суматоха прошла, Вера стала искать Катю. Но ее нигде не было. Голос Веры задрожал, она побелела и полезла на крышу сарая. Там она разгребла пепел, заглянула через прогоревшую дыру внутрь. Потом спустилась во двор и, плача, позвала:
— Катенька, откликнись, я не буду тебя наказывать.
Откуда-то с неба послышался тихий голос:
— Боюсь.
Все подняли головы и увидели Катю на самом верху огромной груши. После долгих уговоров и обещаний, она спустилась. Вера обняла ее и давай целовать в обгоревшие брови и чубчик.
— Почему загорелся шалаш? — спросила я.
Катя, размазывая пепел по лицу, начала рассказ:
— Играла я гуттаперчивым (резиновым) пупсиком. А у него почему-то дырка в голове. Я зажгла спичку и зачем-то сунула ее внутрь пупсика. А он мгновенно вспыхнул. Я со страху выронила его. Когда шалаш загорелся, я поливала его из кружки, а потом садилась на коленки и дула на огонь.
— Зачем? — удивилась Вера.
— Думала, что так смогу потушить огонь, сдуть пламя. Я очень испугалась.
Вечером пришли родители. Мама не ругала Катю, только просила никогда больше без спросу не брать спичек. А папа взялся за голову и пробормотал:
— Слава Богу. Все живы. Легко отделались.
Вера сидела на крыльце, низко опустив голову. Мама подошла к ней. Вера подняла заплаканные глаза и тихо сказала:
— Я уложила Лену и Катю на послеобеденный сон и не заметила, как сама заснула.
— Я не спала, притворялась. Мне хотелось на крышу, — без доли лукавства пояснила Катя.
— А как спички у тебя оказались?
— Взяла на печке.
— Зачем?
— Чтобы ежика сделать из хлебного мякиша. Не бывает ежиков без иголок. Ты что, не понимаешь?
— Понимаю, — вздохнула Вера.
Мама вдруг заплакала. Папа усадил ее на крыльцо, обнял и принялся успокаивать. Соседи стали расходиться по домам.
Глава Третья