Надежда
Шрифт:
Перевела взгляд на горку. Пятнадцать градусов, а малышня деловито преодолевает снежную насыпь, отделяющую гору от дороги. Машины у нас — явление редкое, но соседи все равно постарались обезопасить детей. А им такой бугор — только в удовольствие. Каждый, разгоняясь, пытается его преодолеть. И если получается, — бурно выражает восторг. Некоторые взрослые тоже позволяют себе вспомнить детство и скатываются на фанерках по ледяной извилистой дорожке, но, ударившись о препятствие, кряхтят, потирают ушибленные места и сокрушаются. Наверное, говорят: «Где мои шестнадцать лет?» — улыбаюсь я.
Вернулась в хату. Мать вытащила из шкафа свой серый коверкотовый
— На новогодний вечер пойдешь в этом.
Я сникла. Сижу и вспоминаю грустные моменты, связанные с «нарядами». На седьмое ноября она уже испортила мне праздник. Помню, как мешком висел на мне этот костюм пятьдесят четвертого размера, это притом, что я ношу сорок четвертый. Я сидела в соседнем с залом классе и не хотела выходить. Мать сняла с руки свои часы и подала мне. «Для моральной компенсации», — поняла я. Каждый ученик мечтал о часах и понимал, что до окончания школы это несбыточно. Но и часы не смогли улучшить настроение. Мать заставила меня выйти к одноклассникам. Они смотрели на меня с сочувствием, потому что все были в формах. Я выглядела среди них белой неуклюжей вороной. Мечтала о вихре удовольствий, а получила пшик...
Вспомнилось, как в городе мама Оля как-то выпустила меня гулять к подружкам в шелковом розовом платье, которое перешила из своего старого. На платье были глубокие подрезы и складки для женской груди большого размера. Я не могла ослушаться, но боялась, что дети станут надо мной смеяться. Но они сделали вид, что не замечают взрослых деталей платья. И все же я с большим удовольствием играла в трусах и майке...
А еще мать недавно купила мне в «уцененке» осеннее пальто пятьдесят четвертого размера из материи хорошего качества, чтобы надолго хватило. Из детского пальтишка сразу в огромное, взрослое! Мне до такой толщины, наверное, лет тридцать вес набирать придется. А что могу поделать? Придется носить. Это уродливое пальто я ненавижу больше всего на свете... И на этот раз подчинилась. Не могу же сорвать наше с Лилей выступление на новогоднем празднике!
Когда я с сумрачным видом появилась в классе, где переодевались артисты, подруга сразу все поняла. Вдруг глаза ее засияли:
— Исполним украинский танец и в таком виде пойдем в зал. Понимаешь, весь вечер будем в национальных костюмах! Согласна?
Я вмиг ожила.
— Лилька, умница! — закричала я, утирая слезы радости. — Ты гений, ты спасла мне праздник!
Лиля достала из сумки два комплекта одежды.
— Этот костюм шила себе моя старшая сестра Люда, когда училась в седьмом классе. Он как раз по тебе, — сказала подруга, подавая мне великолепно расшитую жилетку, коротенькую, чуть за колено, юбку в складочку и вышитую красным крестиком белую блузку с пышными рукавами.
Венок с цветами и яркими длинными лентами я еще раньше получила от вожатой. Когда мы нарядились и покрутились перед зеркалом, то, не сговариваясь, бросились друг другу на шею. Мать пыталась заставить меня переодеться, но я возразила:
— Это мой маскарадный новогодний костюм. Имею право быть в нем.
— Не позорь меня, — зашипела она снова.
— Я девочка, а не тетка или огородное пугало, — ответила я резко и побежала приглашать Лилю на вальс.
Праздник прошел великолепно. Родители остались с учителями провожать старый год. Одеваясь, я уже слышала за стеной класса застольный, беспорядочный, оживленный хмельной разговор.
Иду домой, радостно мне. На небе закат пылает костром сосновых бревен. Солнце расплавленным металлом стекает за горизонт.
Зашла в хату, а бабушка вдруг говорит:
— Хотите по-взрослому встретить Новый год?
— Ура! — дружно закричали мы с братом.
Бабушка налила нам яблочного соку, а себе малюсенький глоточек домашнего вина. «Осознавая важность сего исторического момента...» — начала я шутливую речь. Коля остановил мои излияния. Мы поздравили друг друга и скрестили бокалы. Я видела, как сияют радостью глаза бабушки, какая она возбужденная, помолодевшая и красивая. Нам было удивительно легко и весело! Мы хохотали по всякому пустяку и галантно угощали друг друга холодцом. Потом я произнесла тост за самую лучшую на свете бабушку и пожелала ей всего-всего самого наилучшего. А она ответила: «А вам, каждому, вдвое». Коротко, но как элегантно сказала! Потом говорил Коля. И мы опять поднимали рюмки. И вдруг я подумала: «Бабушка никогда при мне не встречала Нового года. Родители на работе отмечали, а она всегда оставалась на кухне одна».
Потом отчего-то нахлынули веселые воспоминания недавних шалостей. И мы сознались бабушке, как случайно наткнулись в чулане на остатки хмельного напитка, который получился из перебродившего хлебного кваса, попробовали его и почувствовали себя по-глупому веселыми. Еще рассказали про то, как дали шестилетней соседке Свете столовую ложку вина, и она после него весь вечер пела и плясала. Бабушка, смеясь, корила нас, и тут же рассказывала истории из своего детства.
Вышла во двор остыть от праздничного возбуждения. Сегодня удивительно богатый и глубокий цвет неба! Будто морские волны гуляют над головой. Различаю светлые гребни и темные впадины. Вдруг между ними возникло яркое сияние, по форме напоминающее серебристую елочку. А в центре ее — полная луна с четким рисунком улыбающегося лица. «К хорошей погоде», — тепло вспомнила я свои детдомовские наблюдения.
Странные картинки бывают на небе! Вчера на чистом-чистом утреннем небе вдруг появились два белых облака, как два бублика, связанных цепочкой. Поплавали немного и исчезли, словно растворились. А на закате опять возникли два кольца, только теперь одно расположилось внутри другого. Солнце так красиво их подсвечивало!..
Луна скрылась. Слабый свет из окон хаты попадал на деревья. Они неподвижны, как декорации на сцене школьного театра.
Замерзла. Вбежала в хату.
— Здорово вы придумали устроить нам взрослый праздник, — говорю я, нежно обнимая бабушку. — Я сегодня такая счастливая!
На меня нашла необузданная радость.
— Коля, заводи патефон, танцевать будем!
— Куда мне?! — возразила бабушка, зардевшись.
Но я уже потащила ее в зал.
Потом били куранты, переполняя сердца верой в исполнение самых важных на свете желаний. Бабушка позволила еще раз поднять рюмки за счастье в новом году, и мы пошли спать. Я пребывала в дивном блаженстве. Спокойный, радостный сон потихоньку окунал меня в волшебное море прекрасных грез. «Разве счастье возможно?! Но ведь было же! И обязательно будет еще», — думала я, исчезая, растворяясь, превращаясь в белое сияющее облако...