Надежда
Шрифт:
У входа в Префекторию стояло два стражника с взведёнными арбалетами в руках. Не успел Данила вступить на первую ступеньку лестницы, ведшей к парадной двери, как стражи, подняв оружие, потребовали назваться и доложить цель прихода.
– Данила, сенешаль клана Глефы и ординарец лорда Строгонова, прибыл по его распоряжению, – отчеканил вояка.
– Нет таких лордов, – быстро и чётко сказал воин, положив палец на спуск.
– Ты язык-то побереги, – огрызнулся Данила. – А то приклеивать придётся за дерзость.
Стражи молчали. Данила хорошо понимал, что если сейчас сделает лишнее движение,
Неловкая заминка затягивалась, и Данила начинал злиться. Конечно, он успеет отклониться в сторону быстрее, чем арбалетчики произведут выстрелы, и умудрится швырнуть кинжалы им в шеи, но если промахнётся, то дело примет не лучший оборот. Кинжалы ведь не метательные. Эх! Была ни была!
– Эй, Данила, – прокричал кто-то сверху. Дёрнувшийся в сторону охотник замер и задрал голову вверх. Из одного из окон здания торчала голова Строгонова, улыбавшегося во всё лицо. – Ну-ка, поди сюда. Эй, молодцы, хватит баловаться, впустите гостя!
Стражи нехотя подчинились. Данила, состроив лицо посерьёзнее, проходя мимо, злобно посмотрел на каждого из служилых, и, громко хмыкнув, прошёл внутрь. В уютном холле его уже ждал слуга.
– Господин, вы к мастеру Строгонову? – спросил ряженый в солнечные одежды, тонкий как лист, блондин.
– Да, – кивнул Данила, рассматривая прихожую. Выкрашенная в белый цвет и озарённая дневным светом, она легко поднимала настроение. Наверняка тактический ход, чтобы гость, придя не в духе, потушил палям гнева и расположился к хозяевам.
Пройдя за слугой через светлый коридор, Данила вышел в круглую комнату, в которой по стенам были развешены старинные гравюры с видами старого Ватрад Вила и прилегающих окрестностей. Не отличающиеся особой красотой и изяществом, нехитрые произведения передавали быт горняков во всех возможных проявлениях – от семейного обеда до тяжёлой работы в забоях. Наверное, именно открытость, человечность и бесконечная правдивость этих трудов привлекали взгляд неискушённого наблюдателя.
– Прошу, пройдёмте далее, – проговорил слуга, стоя на лестнице: она круто закручивалась наверх. Старый воин кивнул – он немного увлёкся.
Не успело одно помещение смениться другим, как украшений кардинально изменились. Данила, поднимаясь, не смог оторвать взгляд от великолепной фрески, которая покрывала стены вокруг лестницы. Композиция из множества отдельных работ составляла целую историю мира – от появления Первопришедших, их борьбы за выживание, и последующее становление городов. Судя по размеру фрески, удовольствие обошлось здешнему руководству в круглую сумму. Ох и люди тут живут!
На четвёртом пролёте слуга свернул с лестницы и вывел Данилу в залитый солнцем коридор. Пройдя несколько шагов, он остановился у громоздкой деревянной двери и несколько раз постучал. Когда из помещения донеслось «войдите», слуга отворил створку и пригласил Данилу.
Коротко кивнув на прощание блондину, вояка вошёл внутрь. В глаза ударил яркий свет, лившийся из двух больших окон, и Данила на несколько секунд ослеп. Закрыв рукой глаза, он сделал пару шагов в сторону, осторожно потирая глаза.
Вернувшееся зрение открыло охотнику просторный кабинет, главным предметом которого был большой круглый стол, за которым сидело трое
– А вот и мой единственно оставшийся в живых сенешаль! – довольно произнёс Строгонов. Бородачи мельком посмотрели на гостя и вернулись к более значительной персоне сеньора ныне почти покойной Глефы. Это задело Данилу, но он не подал виду. Козлы и есть козлы!
– С чего вы взяли, что они обязательно явятся к нам? Какой от этого прок? – быстро затараторил один, – лучше прийти и потребовать дань.
– Да! Поделиться мы всегда готовы. Даже старый жопистый Патриарх, уж на что был скряга, но вроде всегда оставался нами доволен!
– А Патриарх нынче мёртв? – вдруг спросил Строганов.
– Да чёрт его разберёт. Многие говорили, его ещё в Шипстоуне оприходовали, другие – что успели забрать из осаждённого города. Но в том или другом случае ему не повезло: рены вроде как его завалили.
– Ну и пухом ему земля, – пожал плечами сеньор. – И вам тоже. – и собрался уходить.
– Стой! Как так? – изумился один из толстяков.
– Да вот так. Вскроют ваши задницы на эшафоте, и будете знать. Хотя, впрочем, знать вам уже ничего не придётся.
– Стой! Стой, тебе говорят! Ну что за позёрство, дружище! – замахал другой бородач. – Так же диалог не строят.
– Ещё как строят, хрен ты волосатый, – резко ответил Строгонов. – Я тебе битых два часа пытаюсь доказать, что Лига придёт сюда и вырежет всех к чёртовой матери, а ты мне всё про дань и пошлины. Да сунь ты себе это золото в задницу! Их не интересует это, понимаешь? Деньги – цель для дурака. Накопить гору злата и сдохнуть. Для них необходим контроль над всем материком, едрит тебя! Это же Орден! Какова их цель, а? Детям по гостинцу, а бабам цветы? По-моему, каждому по кинжалу в глотку во имя Тьмы!
– Да я общался с этими темными – вменяемые ребята! Вполне. – пробормотал самый пухлый с густыми бровями. Его рожа Даниле сразу не понравилась.
– А позволь поинтересоваться, по какому вы делу с ними общались? – нахмурился Строгонов.
– Да было дело. – буркнул тот и насупился. – Купеческая Гильдия много чем занимается.
– Ой, не вешай ты мне лапшу, а? За дурака держишь? Рабов вы им поставляли. А что они с этими рабами делают, знаешь?
– Нам это безразлично.
– Торгаш ты проклятый! Признаюсь, мне за тебя трястись нечего, сам бы зарубил с удовольствием, – Строгонов шёл в безрассудное наступление. Насколько Данила знал сеньора, тот использовал сей отчаянный приём только тогда, когда дело заходило в тупик. – Но мне детишек жалко. Я понимаю, для тебя легче взвалить мешок со своей требухой в повозку, да укатить как можно дальше, только вот что я тебе скажу: не выход это для тебя и твоего дела. Ты вложил сюда слишком много денег, и все они сгорят в два счёта, а договориться с «вменяемыми ребятами» тебе не удастся, можешь поверить. Моё предложение простое: помоги себе и людям. Подумай, как твои деньги выиграют от того, что ты поучаствуешь в общем благе. Престиж дело такое – за деньги не купишь, зато при безденежье хорошо обменяешь.