Надежный тыл
Шрифт:
— Куда нам, зрелым мужчинам, скакать за молодыми стрекозами, — проговорил он, похлопывая Снежка, с такой серьёзной интонацией, что я не выдержала и фыркнула от смеха.
— Не очень-то тебя твой возраст остановил, когда ты меня затащил в свою жизнь! — поддела я его с озорной улыбкой.
Он помолчал, а потом повернул ко мне голову, чуть прикусив губу.
— Пока я тебя только в свою постель затащил. Остановимся, Лин?
Я поморщилась. Не давало Даниилу покоя то, что я так и не соглашаюсь на его предложение.
Но
— Дани…. Я люблю тебя, зачем…
— Помолчи, родная, — велел он мне тем своим фирменным тоном, который заставлял меня повиноваться. — Не знаю, что еще на тебя может подействовать. Все, это мой последний аргумент.
Он вытащил из кармана куртки маленькую красную коробочку.
— Дани… — начала я, отрицательно качая головой, чувствуя, как сердце сжалось в груди.
— Открой, Лин, — мягко попросил он. — Пожалуйста.
Я не смогла сопротивляться. Повинуясь его просьбе, взяла коробочку, и, с трудом выдохнув, открыла её.
На миг моё дыхание сбилось, а пальцы едва не выпустили её из рук. На бархатной подложке лежало кольцо из белого золота невероятной красоты. Но не его изящный дизайн и утончённые линии заставили меня почувствовать, как в груди пропал весь воздух.
В центре кольца красовался крупный сине-голубой камень. Ермеевит, который я бы узнала из тысячи.
— Дани… — прошептала я, чувствуя, как всё вокруг исчезает, остаёмся только я, он и это кольцо.
Даниил смотрел на меня с мягкой, почти нежной улыбкой, но в его глазах горело что-то, что невозможно было выразить словами.
— Когда ты первый раз взяла этот камень в свои руки из моих, Лин, — начал он, его голос был низким, спокойным, но с той интонацией, что заставляет дрожать внутри, — я понял, что этот камень никогда ни к кому другому не поедет. Он твой. И только твой. И именно тогда понял, что люблю тебя. Ведь ты на него смотрела точно так же как я. Не как на драгоценность, на дорогой предмет, а как на произведение искусства, созданное человеком и природой.
Я посмотрела на него, чувствуя, как в груди поднялась теплая, щемящая волна.
— Поэтому, — продолжил он, чуть приподняв бровь, — я нашёл ему замену для Марышкиной. Пусть даже пришлось искать на чёрном рынке.
Я удивлённо взглянула на него, но не успела задать вопрос, потому что он продолжал.
— Это кольцо, Лин, делал я. От эскиза до непосредственно ювелирной работы. Никто, кроме меня, его не касался. Никто не прикладывал к нему руку. Оно — твоё.
— Дани… Когда… Ты… — начала я, чувствуя, как слова теряются где-то в груди.
Он улыбнулся краешком губ, всё ещё смотря на меня с лёгкой грустью, смешанной с надеждой.
— Эскиз рисовал тогда, когда десять дней изображал умирающего, — ответил он с долей иронии, но в его голосе звучала тихая грусть. — Руки сами просили работы, сама понимаешь. А делал… уже позже.
Я смотрела на него, не зная, что сказать.
—
Он усмехнулся, но в этой усмешке читалась горечь.
— Больше у меня аргументов нет, счастье моё. Если ты и сейчас откажешься… я, честно, не знаю, что ещё могу сделать.
— Дани… — начала я снова, но он мягко перебил меня, чуть приподняв руку.
— Если ты беспокоишься о наших финансовых отношениях, — сказал он, уже немного серьёзнее, — Дима составил нам отличный брачный договор. Мне-то он не нужен, но для тебя… И он равно защищает и меня и тебя.
Я замерла, глядя на него. Он всегда думал на несколько шагов вперёд, особенно когда дело касалось меня. Его забота была одновременно трогательной и иногда выводящей из себя.
— Дани, — наконец произнесла я, сделав шаг ближе и коснувшись его руки, — я не из-за денег… Ты это знаешь.
— Знаю, — тихо ответил он, накрывая мою руку своей. — Но хочу, чтобы у тебя не осталось ни одной причины для отказа.
Он смотрел на меня так, как будто от моего ответа зависело всё, что у него есть. И в этот момент я поняла, что больше не хочу бороться с собой, едва заметно кивнула, и он всё понял. Его лицо озарилось радостью, словно внутри него что-то зажглось, яркое, сильное, и он с облегчением выдохнул.
Мы стояли так, не замечая ничего вокруг. Лишь ветер нежно обдувал нас, словно напевая нам что-то своё. Всё остальное просто исчезло, оставив только нас двоих, связанных этим мгновением.
* * *
АННА
Весна, наконец-то, вступала в свои права, мягко вплетая тепло и свежесть в мою жизнь. Сквозь открытые окна доносились первые ароматы распускающегося сада — нежные, обнадёживающие. Но даже этот запах новой жизни не мог полностью заглушить боль, которая всё ещё отзывалась в моей душе.
Иногда я просыпалась посреди ночи, хватая воздух, как будто задыхалась от тяжести всего, что случилось за последние месяцы. Тоска и обида, одиночество и горечь — всё это приходило ко мне волнами, накрывая с головой. Эти моменты были особенно мучительными, словно ночь подчёркивала мою слабость.
Но вот уже несколько дней я замечала, как мне становится немного легче. Не сразу, не резко, но постепенно. Лёгкий свет пробивался через тьму, как первые лучи весеннего солнца сквозь зимние облака.
Не знаю, как я пережила первые недели после той мясорубки, в которой прокрутил меня Даниил. Я плохо помнила и развод и все остальное…. Пыталась понять, как мне жить дальше, как смотреть на себя в зеркале….
Кто-то привозил продукты. Кто-то прибирался в доме. Кто-то готовил для меня и кормил. Я не знала этих людей, но понимала, что даже обозленный и бешенный Даниил не перестал приглядывать за мной одним глазом.