Надломленные оковы
Шрифт:
Скверное самочувствие всколыхнуло старые мрачные мысли. Я вновь думал о Кенире и о том, как подло и низко я с ней поступаю. И дело даже не в тех издевательствах, которым я её подвергал во сне — в конце концов её детской ипостаси наши ночные упражнения очень понравились. Даже когда я сгустил воздух до тягучести смолы, она не переменила отношения, лишь попросила повторить прыжки по столбам «когда-нибудь снова». И её просьбу я несколько раз с радостью удовлетворял.
Прорыв наступил как-то буднично и незаметно. Сначала мне показалось, что яйцо всё-таки попало. Ведь оно разбилось, как и предыдущие, только почему-то не расплескавшись на курточке жёлтым мокрым пятном. Вот только несколько последующих тоже оставили одежду чистой. Я пожелал, чтобы новые снаряды оставляли за собой в воздухе
За прошедшую во сне неделю я очень прикипел к этой милой бойкой девчонке, не раз и не два ловил себя на мысли, что по-настоящему вжился в роль гордого дедушки, а её считаю своей внучкой. И тем большее чувство вины снедало меня сейчас, когда я вновь задумался, как с ней поступаю. Для разнообразия на этот раз мои сомнения сосредоточились на текущей ситуации, а не на выковывании из молоденькой девчонки живого оружия для использования в священном походе, пусть этот груз с моей души никуда не делся.
Безымянный городок, в котором обитал Жореф, не зря считался приграничным. От фактической границы его отделял жалкий десяток миль, или в переводе на земные единицы — около двадцати километров. Но это если двигаться по дороге и напрямик, что для в случае Кениры являлось бы самоубийственной глупостью. Насколько я понял её планы, она намеревалась сделать крюк в дополнительный десяток километров и перейти границу где-нибудь в неохраняемом месте. Но цирковой аттракцион, устроенный Рахаром, не позволил преодолеть сколь значимое расстояние. Ну а дальше я-Нриз, получив свободу, решил изменить маршрут, и вместо западного направления двинуться на север, тем самым увеличивая путь в десятки раз. Северо-западная часть королевства Сориниз являлась практически необитаемой территорией, обжитые регионы располагались южнее или же были сосредоточены вдоль побережья на юго-востоке. Это значило, что за всё время пути негде ни пополнить припасы, ни разжиться экипировкой, ни нормально поесть. При этом необитаемость этих мест от погони не спасала — на мои жалкие потуги по запутыванию следов настоящим профессионалам было бы наплевать. К тому же добавлялась опасность дикого зверья — то, что мы встретили одного лишь солора, следовало списать на чудо и на внушительные размеры Рахара.
Я всё-таки надеялся кого-то встретить — случайного охотника или тапёра, может наткнуться на лесную хижину или охотничью заимку. Так бы я смог добыть хотя бы верёвку или разжиться солью и крупами, пусть даже сильно переплатив и отдав ценную шкуру или же свою неуклюжую плиту-артефакт. Возможно, удалось бы переодеть Кениру — как она ни старалась быть осторожной, но лес оставался лесом, так что на ткани блузы образовалось несколько прорех, а лёгкие сапожки, столкнувшись с камнями, корнями и ветками, готовились отправиться в последний путь. Но увы, места оставались абсолютно безлюдными, и эта безлюдность навевала серьёзные опасения.
Изначально Кенира действовала правильно — ей и следовало перебраться через границу наиболее коротким путём, ведь только территория страны, враждебно настроенной к Королевству, означала более-менее нормальную защиту. Таким образом, я-Нриз, потащившись в другую сторону, втянул её нешуточную опасность. После того, как мои ипостаси объединились, оставалась возможность свернуть на запад и где-то ко вчерашнему вечеру пересечь границу. Но обновлённый Ульрих частично оставался всё тем же Нризом и продолжал идти к своей цели, не считаясь ни с чем. Теперь поворачивать поздно — расстояние до западной границы чуть меньше, но незначительно, так что остаётся лишь продолжать идти вперёд и надеяться, что этим я не гублю нас обоих.
Я попытался отстраниться от мрачных мыслей и взглянуть на ситуацию позитивно. Мы живы и относительно здоровы, без потерь
Попытка применить позитивное мышление бесславно провалилась. Тело и голова всё так же болели, задница, в которой мы находились, оставалась всё столь же глубокой. Я поёрзал на жёсткой лежанке и осторожно, чтобы не потревожить сопящую под боком Кениру, поднялся на ноги и обулся. Солнце уже поднялось, освещая алым верхушки деревьев, вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев, криками птиц и жужжанием насекомых. Рахар, которого я вчера вечером погрузил в сон, до сих пор дрых, даже не пытаясь позариться на сохранность наших вещей.
Я заглянул в котелок, намереваясь приготовить завтрак. Увы, природа взяла своё, суп, некоторые ингредиенты которого путешествовали по тёплой осенней погоде вот уже пятый день, испортился и начал вонять. Я растолкал недовольно зарычавшего Рахара, высыпал перед его мордой остатки пищи и направился к ручью, где хорошенько вымыл котелок с помощью гальки и песка. Затем поставил котелок на артефактный камень-плиту и один за другим бросил внутрь вырезанные накануне стейки из солора. Жарить мясо в котелке, переворачивая ножом и ложкой, оказалось чертовски неудобно, но другой кухонной утвари у меня не имелось. Увы, созданный в полевых условиях из подручных материалов артефакт не имел регулировки нагрева, так что за мясом и котелком приходилось пристально следить, время от времени снимая котелок и давая ему остывать.
Когда мой строгий кулинарный взгляд признал мясо готовым я поднял с земли камушек и бросил в Кениру, которая трогательно куталась в тонкое одеяло. Я не надеялся на чудо, но… Нет, наоборот, я надеялся, надеялся на божественное чудо! Но, увы, этого чуда не произошло — камень, вместо того чтобы отскочить, не долетев, легонько ударил её в плечо.
— Вставай! — улыбнулся я сонно трущей глаза девушке, пусть моя улыбка напоминала гримасу боли, каковой отчасти и являлась. — Завтрак готов!
Где-то неподалёку послышался птичий крик, и я хищно осклабился, снимая с пояса верную пращу и вкладывая в ложе камушек. Использовать обработанные снаряды было бы глупо и расточительно, поэтому я взял обычный голыш. Сделав несколько шагов в сторону чащобы, и до боли щуря глаза, я, наконец, разглядел в ветвях источник шума. Им оказалась относительно большая бело-серая птица с огромными янтарно-жёлтыми глазами, которая напоминала бы филина, не имей она прямой мощный орлиный клюв с чуть загнутым кончиком. Несмотря на пёструю окраску, она неплохо пряталась в кроне дерева и на фоне коры, переплетения ветвей и листьев оставалась практически невидимой. Эта птица явно была хищником, так что не стоило надеяться на какую-либо пищевую ценность. Но мне было абсолютно наплевать на вкус её мяса.
Я раскрутил пращу, морщась от боли в мышцах. Задействовать вычислительный режим мозга я пока что опасался, поэтому стрелял просто так, полагаясь на собственные силы и удачу. Результат оказался лучше, чем я опасался, но отнюдь не тем, на который я надеялся. Камень, сорвавшийся с пращи, с громким стуком ударил в ветку, на которой сидела птица. Та испуганно вскрикнула и резко вспорхнула с места, с перепугу выбрав неверное направление и продираясь сквозь древесную крону. Через мгновение о ней напоминала лишь пара медленно кружащихся в воздухе перьев. Я вздохнул, кляня себя за самонадеянность и поковылял к дереву. В конце концов именно перья мне и были нужны, а одно из них являлось достаточно крупным, чтобы попытаться использовать в качестве писчей принадлежности.