Надо – значит надо!
Шрифт:
— Я не понял, ты чё типа…
— Да завали ты хлебало, — Цвет машет на него рукой и поворачивается ко мне. — Короче, Бро, ты же сам займёшься, да? Помощь не нужна?
— Сам, всё сам, — усмехаюсь я.
— Ну ладно, бывай тогда. А, забыл сказать, ты с ним того, осторожней, он хитрый гад, Телека нашего вмиг выкупил, ну, что тот плавает в теме. Но мы-то успели, как видишь. Ладно, давайте, пацаны, не кашляйте.
Цвет уходит, и Гияс сразу сникает.
— В общем так, — принимаю я решение. — Сейчас мы отвезём тебя в одно секретное место и ты там несколько дней поживёшь. Недолго, не беспокойся. Там
Он сжимает зубы и ничего не говорит, а я выхожу из комнатёнки и иду звонить Радько.
— Ну, что, Егор, как дела? — подмигивает мне Гурко. — Чего не заглядываешь? Всё по заграницам мотаешься?
— Если б отдых, а то работа, — усмехаюсь я. — Заседание за заседанием, господа прозаседавшиеся.
— Ну-ну, — кивает он, — фейс у тебя гораздо правдивее речей. Загар сам за себя говорит. Заседания на пляже были, да?
— Вас не проведёшь, — развожу я руками, — был грешок, повалялся денёк на пляже, пока большие начальники большие дела решали.
— А тебя, значит, не пригласили, да?
— Так мал ещё, говорят.
— Понятно, — Гурко смеётся. — Мал, да удал. Ладно. Угадай, что это такое?
Он трясёт передо мной несколькими листами с напечатанным на машинке текстом.
— Манифест коммунистической партии? Призрак бродит по Европе? Неужели опять призрак коммунизма?
— Кощунник! — фальшиво сердится Гурко. — Ай-ай-ай, надо бы тебя проработать на комсомольском собрании. Впрочем, ладно, скажу. Это не манифест. Это докладная записка на имя гениального секретаря от не менее гениального просто секретаря Андропова.
— На Щёлокова клепаете? — бросаю я наугад, но Гурко тут же осекается.
— Говорили мне, что мол Брагин колдун, а я не верил, — щурится он.
— Врали, Марк Борисович, я пальцем в воздух буквально.
— Тем не менее, попал точно. Да, на Щёлокова. После того дельца ему и так конец, а тут ещё некоторые факты, плюс из партконтроля кое-какие подробности. Портрет получается, я тебе скажу, далёкий от идеалов верного ленинца. Всплыла неожиданно такая история про министерство и их служебные квартиры. Они были как маленькие отели, полные постельного белья, цветов и всего такого. Иногда эти квартиры передавались разным людям, включая родственников Щёлокова. Из-за этого расходы были просто астрономическими. Там, конечно, ребята из ХОЗУ приложили свою руку, потому что никто их не контролировал. Но тут и другие случаи, связанные с работой специального магазина для руководства МВД. Николай Анисимович очень любит свою семью и никогда ни в чём ей не отказывает. Тут много всего.
— Его же, считай, и так сняли. Чурбанов же И. О.
— Так не сняли пока, он там барахтается, пытается выгрести. Если не в министерское кресло вернуться, то хоть непосильным трудом нажитое, сохранить, включая награды и партбилет. А вот мой шеф категорически с этим не соглашается.
— Не хотел бы я вам на карандаш попасться, — усмехаюсь я.
— И правильно, — поднимает Гурко палец. — И правильно. Ладно, шутки шутками, но надо и работать. Ты хотел чего-то?
— Так, поздороваться
— А ему что, дружеских хочется?
— Наверное, ему хочется, чтобы Андропов не пытался его сожрать. Вот он со всех источников и сосёт информацию. Как живительную влагу.
— Не исключено, — соглашается Гурко.
Не знаете, как там обстановка?
— Вроде нормальная, — подозрительно смотрит он на меня. — Ты знаешь что-то?
— Я? Нет, а вы?
— И я нет, — качает он головой. — Но как узнаешь, скажи.
— Обязательно, мы с вами последние тамплиеры, с кем ещё поговорить можно, как не друг с другом?
— Молодец.
Выйдя от Гурко, я иду в приёмную Горбача и встречаю там… Еву! Вот так сюрприз. Она тут уже, как дома у себя. Стоит, ногой притопывает, выслушивает помощника горбачёвского.
— О, Егор, привет! Ты тоже к Михаилу Сергеевичу?
— Привет, сто лет, сто зим.
— И не говори. Я только сегодня прилетела.
«С Багам?» — хочется мне спросить, но я этого не делаю.
— Знаю-знаю, — улыбаюсь я. — Вот, думаю, с Евой заодно повидаюсь.
Вообще-то, об её приезде я понятия не имею. Похоже, Злобин не захотел мне говорить, а Большак и сам не в курсе. Интересное кино получается. Ева тусит с Горбачём и с Де Ниро, естественно. Через Хааса информация по зерну не идёт и они просто отгружают хренову тучу, не давая никому отчёта.
Собственно, нет гарантии, что отгрузки проходят через наши офшорные компании. Компанию-то открыть можно любую. Правда есть нюанс, доверит ли Злобин регистрацию новой компании Еве? Сомнительно. Значит, пока всё идёт через меня, тем более, он думает, что его уже ввели в состав учредителей. Так что в отчётах по банковским счетам это обязательно будет отражено.
В тех выписках, что я проверил, пока мы были в Нассау, небольшой зерновой ручеёк имелся, но сейчас, сдаётся мне, участники процесса хотят его ощутимо расширить и сделать полноводным и бурлящим. А, поскольку со мной это не обсуждалось, моя роль в глазах Злобина должна быть подвергнута пересмотру.
— Госпожа Кох, — строго прерывает нас помощник Горбачёва. — Михаил Сергеевич просит вас подъехать к нему на дачу.
Вот как, открыто и не таясь. Понятно, уже чувствует себя царём-батюшкой.о
— У тебя есть машина? — интересуюсь я.
— Да-да, мне выделили.
— Леонид Юрьевич или Юрий Платонович?
— Злобин, — кивает она. — Ну, что поехали?
— Поехали, — соглашаюсь я. — Обязательно даже.
— Ты, судя по всему, тоже не знал, что Михаил Сергеевич на даче нас ждать будет?
— Ты права, — чистосердечно подтверждаю я. — Понятия не имел. Поехали со мной в машине. А твоя следом пойдёт.
Она соглашается и мы отправляемся к Горбачёву. Моё появление вызывает замешательство. Впрочем, совсем небольшое. Горби, скорее всего, даже и не поймёт, что мой приезд оказался совершенно случайным, а вот Злобин, разумеется всё понимает и смотрит раздражённо и вопросительно.
— Ева позвала, — пожимаю я плечами. — Мы с ней в приёмной Михал Сергеича столкнулись. Я думал, так надо, вот и приехал. Если помешал, прошу прощения, в другой раз подскочу.