Надо – значит надо!

Ромов Дмитрий

— То есть… там какая-то программа или мы по натурализации гражданство получаем?

— Да, есть программа.

— Хм… А не проще было…

— Нет. Фальшивые документы не слишком надёжны. А тут на всю оставшуюся жизнь. Всё совершенно законно. Ты Перис Ли, а я Абрахам Фриман.

— Ирония, однако, — усмехаюсь я. — Кто-то вашему рабу-предку дал фамилию, означающую, «свободный человек». А ничего, что мы на американских рабов по цвету не очень похожи? Я хоть вчера позагорал, а вы просто, как цыплёнок синий.

— Ничего, перемешались

уже сто раз.

— Абрахам Фриман, доминиканец, — усмехаюсь я. — Неплохо. Можно и в Израиле корни поискать. А в Доминиканскую Республику мы по русским паспортам влетим?

— На, держи, — протягивает он мне синий паспорт с полуобнажёнными дядькой и тётькой на гербе.

Ямайка.

— О, как… Настоящий?

— Для проверки сойдёт, если такая состоится. Но этот паспорт лучше нигде не светить. Я его заберу после дела.

— А вы рисковый игрок, Леонид Юрьевич. И ради чего это всё?

— Не хочу, чтобы оставались следы, которые могут привести к тебе, а через тебя и ко мне. Ни сейчас, ни в будущем. А в будущем, я боюсь очень многие захотят проследить бенефициаров нашего траста. Два простых доминиканца.

— Выходцы из Ямайки.

— Ну, да. Там такие были когда-то. Но только записи о них… Есть лишь записи о рождении.

— Да на Лубянке ещё несколько записей, да?

— Это, как раз, мы изымем.

Ага, если Поварёнок какой-нибудь не успеет вперёд вас.

— С доминиканскими паспортами, — продолжает Злобин, — мы перелетим в Нассау и переоформим траст на нас с тобой. На двоих и на новые имена.

— А если когда-нибудь нам встретятся родственники или знакомые настоящих Перси и Абрахама и скажут, типа царь-то ненастоящий?

— Ну, это совершенно невероятно.

— Ладно. Для этих целей вы велели кучу баксов с собой взять?

— Естественно. Нужно ещё заплатить за яхту и за самолёт. Но это в Гаване уже.

— У меня сразу ещё несколько вопросов, — говорю я.

— Естественно, — качает он головой. — Ну, какие? Зачем нам надо переоформлять траст с тебя на нас двоих?

— Нет, тут никаких возражений нет. Первый вопрос. А если Лански в отъезде или по другой причине не сможет нас принять?

— Ева должна была с ним договориться.

Зашибись. Знают Злобин, Ева и Лански. Почему-то только я узнаю в последний момент. Ну, собственно, понятно, почему. Чтобы не заартачился и не сломал всю операцию.

Кстати, перевод долей автоматически означает то, что к покушениям Злобин вряд ли причастен. А значит… а значит, Поварёнок, скорее всего, работает не в связке с ним. Но тогда он очень и очень наглый чувак, если решился появиться на Лубянке, когда все думают, что он сидит в Лефортово…

— Второй вопрос. А гидроплан сядет на такую волну? Смотрите, как лодка наша скачет.

В этот момент, подпрыгнув, катер обрушивается в яму, вздымая целую стену брызг.

— Сядет, — уверенно говорит Злобин. — Мы идём к рифовой гряде, а за ней всегда идеальный штиль. Так

что и сядет, и взлетит.

— Хорошо.

— И заодно дадим команду и подпишем, что там нужно, чтобы начать оформлять банк.

— Банк? — переспрашиваю я.

— Да. Будем его использовать для финансирования коммунистического движения в мире. Деньги там немалые ежегодно, так что удобнее будет контролировать всё от начала до конца. И, опять же, твоя идея с обслуживанием цеховиков.

— Хотите изъять у них средства, и чтобы они их добровольно принесли?

— Молодец! — хлопает он меня по плечу. — Соображаешь.

Примерно через полтора часа мы подходим к длинной каменистой гряде, расположившейся в виде вытянутой подковы. Ярко-красный самолётик на поплавках уже покачивается на лазурной воде этого чуда природы.

Наш капитан входит в бухту и глушит мотор. Мы дрейфуем в сторону самолёта, потом долго маневрируем и, наконец, мягко пришвартовываемся, слабо тыкаясь упругим резиновым пузырём, вывешенным на носу лодки в борт самолёта. Перескакиваем в салон и приветствуем загорелого улыбчивого пилота.

— Ола! — восклицаю я.

Он отвечает по-английски. Мы жмём руки и рассаживаемся по местам. Тут же начинает работать двигатель и через минуту мы взмываем ввысь и летим навстречу солнцу. Лодка быстро уменьшается и остаётся позади, и вокруг нас на многие километры можно разглядеть только тёмную, кажущуюся похожей на желе, массу океана.

Примерно через шесть часов шума и болтанки мы садимся на воду у красивого, как на Кубе берега. Пограничные процедуры оказываются чистой формальностью. Нам оказывается достаточным лишь показать наши ямайские паспорта.

Нас встречает с табличкой немолодой человек в льняном костюме и в шляпе. Мы садимся к нему в машину, такой же как и он, немолодой «Форд» и около часа едем в Сантьяго. Это адвокат. Ну, да, понятно.

Он выглядит немного напряжённым и всю дорогу разглагольствует о прекрасных экономических перспективах Доминиканы и о том, что наши новые паспорта являются совершенно законными, поскольку мы получаем гражданство абсолютно легально, так как наши предки были завезены сюда в качестве рабов, что подтверждается документально. Когда закончится срок их действия, можно будет получить новые в любом посольстве, либо приехать домой и сделать это дома. То есть здесь, в Доминикане.

Мы приезжаем в Сантьяго. Город особого впечатления не производит. Зелени довольно много, но архитектура и общая атмосфера немного беспорядочные. Мы идём в муниципалитет и в каком-то маленьком душном офисе приносим присягу, с ошибками читая по бумажке испанские слова. Там же из рук грузной смуглой чиновницы получаем красивые бумаги с тиснением, на которых написано «Акт натурализации», расписываемся и забираем чёрные книжечки с надписью «Пасапорто. Република Доминикана». Помимо этого нам вручают и удостоверения личности.