Надпись на сердце
Шрифт:
— Попробуй исправь его, — разводил руками председатель цехкома Кондратий Гаврилович. — Ведь кое-кому даже нравится такая постановка вопроса! Слов нет, надо придирчиво относиться ко всяким документам, но ведь, просматривая только фотографии, можно просмотреть кое-что другое...
— Идея! — воскликнул Дормидонтов, по привычке ловя конец уже несуществующей бороды. — Надо этого бюрократа проучить.
...И вот в программу вечера отдыха рабочих и служащих комбината была включена пьеса «Волшебное удостоверение». Энский чувствовал себя в этот вечер неважно: еще бы — столько народу, и все без пропусков!
Вдруг к начохру подошел Кондратий Гаврилович и сказал:
— Сейчас звонили из проходной, там кто-то пришел, спрашивает вас!
Энский лихо взял под козырек и помчался на территорию завода.
— Минуточку внимания! — останавливая музыку, сказал Кондратий Гаврилович. — Сейчас будет показана импровизация «Волшебное удостоверение». Прошу всех подойти к окнам... Потушите свет.
В фойе потушили свет, и все столпились у больших, почти во всю стену, окон. Перед зрителями лежал ярко освещенный двор комбината. К складу готовой продукции мчался Энский. Он подбежал к складу, когда оттуда вышел усатый человек с наглазной повязкой. Энский протянул руку и взял удостоверение, просмотрев его — встал по стойке «смирно» и тренированным жестом взял под козырек. Потом, вежливо поддерживая мужчину под локоть, Энский повел незнакомца к мехцеху. У проходной будки вахтер, взглянув на удостоверение человека с повязкой, тоже вытянулся. Незнакомец махнул рукой и пошел к другому цеху — упаковочному. Там повторилась та же картина. Оттуда Энский повел гостя в конструкторское бюро.
— Зажгите свет! — сказал Кондратий Гаврилович. — Сейчас начнется финал!
Через несколько минут усач в повязке и Энский вошли в зал.
— Вот товарищ корреспондент, — сказал Энский, — решил поглядеть и на Дворец культуры! Кое-что из объектов мы уже осмотрели.
— А документы вы у товарища проверили? — спросил Кондратий Гаврилович.
— Все в порядке! Лично видел... Товарищ корреспондент!
— Чей корреспондент? — спросил предместкома.
— Я фотокорреспондент радиокомитета! — сказал усач и протянул красную книжечку.
— Я лично смотрел, — сказал Энский, — не беспокойтесь — фотография соответствует...
По залу прошелестел смешок.
— В чем дело? — бдительно спросил начохр.
— Да разве на радио, — фыркнул кто-то, — фотокорреспонденты бывают?
Энский протер очки.
В зале засмеялись. Все громче и громче. Начохр надел очки и сказал, повернувшись к «фотокорреспонденту радиокомитета»:
— Смешливый у нас народ, без забот...
Но, взглянув на усача, открыл рот: повязка была уже снята, и мужчина отрывал усы. Все узнали Дормидонтова из механического цеха.
— Пропуск мы сделали вот какой, — сказал Кондратий Гаврилович, подняв красную книжечку, — видите, что написано золотом на обложке? «ПРОПУСК ВСЮДУ». Эта фантастическая надпись и производила такое ошеломляющее впечатление на всех подведомственных начохру людей и на него самого. Вот до чего доводит бумажный гипноз! Ротозейство! Ведь любой человек может с таким, с позволения сказать, «пропуском» разгуливать по предприятию и сам начальник охраны будет его поддерживать под руку... «Пропуск всюду»! Подумать только клочок красного коленкора с золотым тиснением, а открыл все двери цехов,
...А на следующий день весь завод узнал настоящую фамилию Энского — из приказа директора комбината.
ЧЕМПИОН РАССЕЯНЫХ
Рассказы о находках и потерях
РЫЖИЙ ПОРТФЕЛЬ
Кто из вас не терял когда-нибудь какой-нибудь вещи? Может быть, и найдется на всю планету один такой сверхвнимательный гражданин, у которого ни единой потери за всю жизнь не случилось, но это явление выдающееся. Мой же друг, слушатель академии лейтенант Виктор Скамейкин, был самым простым смертным. Поэтому, когда мы вышли из троллейбуса, я прежде всего спросил:
— А где твой портфель?
Виктор зачем-то ощупал свои карманы, затем растерянно развел руками.
— Я, очевидно, оставил его в троллейбусе!.. — пробормотал он.
— Так чего же ты стоишь?! — закричал я. — Садись на трамвай и догоняй! Пока троллейбус будет идти по кольцу, трамвай напрямик вывезет тебя к вокзалу! И ты перехватишь свой троллейбус! Вот как раз идет «Б»! Я буду ждать тебя здесь, в сквере!
Виктор вскочил в трамвай и умчался в погоню за портфелем.
Прошло минут двадцать. Виктор вышел из трамвая «Б» и, радостно улыбаясь, направился ко мне.
— Догнал! У Курского! Троллейбус номер шестьсот семьдесят девять! Вхожу — и вижу: у кондуктора мой рыжий портфель! Сверили инициалы: «В. С.» — все в порядке! Снова сел на «Б», и вот я здесь!
— А где же портфель?
Виктор посмотрел на свои руки, пожал растерянно плечами.
— Действительно... Черт его знает!.. Наверное, я оставил его в трамвае!..
— Но чем ты думаешь только?!
Виктор смущенно улыбнулся.
— Ты не поверишь... Я все это время, даже когда портфель был у меня в руках, думал о бюро находок. Все забытые и потерянные вещи прибывают туда! Пойдем и сделаем заявку о потере.
— Тебя наняли рекламировать это учреждение?
— Не говори глупостей! Едем, и ты сам все поймешь!
Но у входа в бюро, или, как его еще называют, «камеру хранения забытых и потерянных вещей», лейтенант резко затормозил.
— Что с тобой? — спросил я.
— Видишь ли, — в голосе моего друга появились несвойственные ему нерешительные интонации. — Я подожду тебя здесь. Вернее, я зайду туда попозже... — замямлил он.
— Почему? Что случилось?
— Это очень сложный вопрос. Ну, я не хочу встречаться с главным хранителем забытых и потерянных... Ты зайди туда и посмотри: не маячит ли там разговорчивый такой толстяк в тюбетейке? Потом все объясню.
Я вошел в небольшой вестибюльчик и остановился возле стеклянной двери, ведущей в камеру. Хорошенькая белокурая девушка сидела за столом. Перед ней лежала охапка зонтов и несколько хлорвиниловых разномастных плащей. Женщина со значком трамвайного контролера на лацкане парусиновой курточки сдавала находки.