Надувные прелести
Шрифт:
— Но в чемодане и правда была только одна дискета, — едва сдерживая слезы, пролепетала я.
— И деньги, — зло молвила Клавдия. — Почему вы нам не верите? У вас, кажется, нет для этого оснований!
После недолгих размышлений Леонард Эдуардович согласился:
— Вы правы, не доверять вам у меня нет никаких оснований. Потому я принимаю решение: вы отыщете вторую дискету и вернете ее законному владельцу, то есть мне. На все про все — неделя. Если через неделю дискета не отыщется, то…
— А какие у нас гарантии? — с вызовом спросила Клавка.
—
Бандит, конечно же, был прав: выхода не было, но и идей насчет того, где искать вторую дискету, — тоже.
— Разумеется, — продолжал вещать Леонард Эдуардович, проникновенно глядя на нас с Клавдией и улыбаясь той самой очаровательной улыбкой, от которой я едва не потеряла голову. Только теперь она не казалась мне очаровательной, а напоминала улыбку голодного удава. — О визитах в разные правоохранительные органы вам придется позабыть. У меня большие связи, и обращение туда сразу станет достоянием гласности. Кстати, я заметил наличие в доме мужчины. Это чей-то муж или…
— Никаких «или». Это мой муж. Законный, между прочим, — ворчливо заметила я.
— Замечательно. И кто у нас муж?
— Волшебник…
— Он у нас инвалид, — торопливо вставила Клавдия и покрутила пальцем у виска. Я в изумлении уставилась на сестру. Димка хоть и на костылях, но с головой у него все в порядке. Клюквина тем временем продолжала развивать тему: — Контуженный он на голову. В Чечне служил, понимаете ли. Вернулся оттуда совсем… того… Работать не может, мотается по санаториям, лечится.
Знал бы Димка, что про него насочиняла Клавка! Боюсь, ей самой бы пришлось лечиться. Леонард выслушал весь этот бред очень внимательно, а вот поверил или нет, судить не берусь. Во всяком случае, Брусникиным он больше не интересовался.
— Послушайте, господин Карпинский, раз уж такое дело… Не могли бы вы немножечко просветить нас? — попросила я. — Хотелось бы быть в курсе произошедшего. В частности: кто тот дядька, который выпал из машины? Как у него оказался чемодан с деньгами? Кто его убил? Поймите правильно, это не праздное любопытство — нам нужны какие-то зацепки, чтобы начать поиски дискеты.
— Разумно. Итак, убитый, Глеб Федорович Крутых, работал на меня. Однако в последнее время я стал замечать в его поведении некоторые странности, которые, мягко говоря, настораживали. Очень часто Глеб стал задерживаться в офисе допоздна, мотивируя это тем, что накопилось много нерешенных вопросов и они требуют немедленного разрешения. Какие такие вопросы, я понятия не имею — Глеб не слишком сильно был загружен работой. Мне это показалось… э-э… не то чтобы подозрительным, но необычным. Я попросил своего помощника приглядеть за Крутых, но ненавязчиво, по-дружески. В общем, через какое-то время стало ясно: Глеб крысятничает.
— В каком смысле? — не поняла я.
Леонард
— Продает мою информацию. Видите ли, я, как уже было сказано, немножко политик, у меня имеется масса информации на… хм… представителей довольно высоких эшелонов власти. Эта информация позволяла мне влиять на определенные решения, в свою, разумеется, пользу, ну, и деньги кое-какие она тоже приносила. А вот действия Глеба сильно мешали моим личным интересам. Подробности моей беседы с этим нехорошим человеком я, с вашего позволения, опушу. К тому же итог этой беседы вы, Афанасия Сергеевна, видели сами… Толика жалко, — неожиданно опечалился Леонард. — Это мой помощник, он же шофер. Был.
— Но… мне говорили, что якобы он выжил, хоть это и кажется невероятным. Удар был очень сильным, — сообщила я собеседнику. — Повезло парню.
— Ему повезло бы еще больше, если бы его не навестили, — коротко хохотнул Резо, оживившись на диване.
Леонард Эдуардович бросил на него укоризненный взгляд, после которого кавказец снова превратился в глухонемое, слепое и безразличное ко всему изваяние. Я обалдело уставилась на собеседника:
— Так это… Это не случайность? В смысле, вы шофера…
— Деточка, политика и бизнес — весьма жесткая сфера деятельности. А вдруг Толик вошел в «долю» с Крутых? Я не мог этого допустить. Анатолий и правда чудом уцелел в аварии. Врачи недоумевали и утверждали, что он родился в рубашке. Мы с Резо навестили его в больнице, поговорили по душам… Никакой рубашки не нашли… Кстати, именно Анатолий дал мне подробное описание вашей, Афанасия Сергеевна, прекрасной внешности. Вы действительно красивы, поверьте старому ловеласу! У вас какая-то очень тонкая, ускользающая красота. Прекрасная Елена, часом, не входит в число ваших предков? Если так, то я могу понять, почему началась Троянская война.
— Вернемся к делу, — с плохо скрываемым раздражением потребовала Клюквина, заметив, что я зарделась от комплимента. Все-таки дядька обладал чертовским обаянием!
— Да, собственно, это все…
— То есть вы хотите сказать, что Анатолий умер вскоре после вашего визита к нему в больницу? — деловито уточнила Клавка.
В ответ на этот вопрос Леонард с нежной улыбкой повел плечами, мол: утверждать этого не могу, но все возможно.
— А… — Клавдия хотела еще о чем-то спросить, но господин Карпинский, легонько хлопнув по столу ладошкой, весомо произнес:
— Все. Вечер вопросов и ответов на этом считаю закрытым. Больше, к сожалению, ничего сказать не могу. Итак, о сроках вы помните, об условиях мы договорились. Засим позвольте раскланяться, — с этими словами Леонард Эдуардович поднялся и в сопровождении верного оруженосца Резо покинул наше жилище, чему, собственно, мы с Клавдией вовсе не препятствовали.
— Ну, что скажешь? — заперев за гостями входную дверь, поинтересовалась Клавдия, отчего-то избегая смотреть мне в глаза.
— Скажу, — пропыхтела я. — Вот я сейчас тебя покалечу чем-нибудь тяжелым и отправлю лечиться в тот самый санаторий, где поправляется «от контузии» мой пупсик!