Наедине с собой или как докричаться до вас, потомки! Дневниковые записи 1975-1982

Гурунц Леонид

В 1939 году в журнале “Литературный Азербайджан” напечатали мою повесть о Нагорном Карабахе. Я из Карабаха, родился и рос там, каждый год бывал на родине и считал, что неплохо знаю свой край.

И каково было мое удивление, когда я получил письмо от Шагинян, в котором она меня сильно ругала за незнание края, о котором пишу.

“Вы пишете, – цитировала она меня, – “карабахские горы в большинстве голы и только верхушки их увенчаны небольшой рощицей – цахатаком, издали напоминающих пышний гребень удода”. Где это вы увидели в Карабахе

голые гора? – писала она мне, – Карабах – маленькая Швейцария, он весь в зелени. Вы, наверное из Мартунинского района, где мало лесов, и бедность своего района приписали всему Карабаху. Не годится. Неприменно поезжайте, посмотрите весь Карабах, исправьте свою ошибку”…

Я действительно происходил из Мартунинского района, который был беден лесами, и не знал других районов. Воспользовавшись советом Шагинян я немедленно объездил весь Карабах, убедился в правоте слов писательницы и при повторном издании повести внес исправления. За эту оплошность при первой же встрече мне крепко попало от Мариэтты Сергеевны.

3

Мариэтта Сергеевна любит море. Особенно любит она Каспий, его знойные песчаные берега.

Как-то, было это уже после войны, пользуясь приездом писательницы в Баку, мы с поэтом Амо Сагияном решили преподнести ей сюрприз – взяли машину и, приехав к ней в гостиницу, потребовали, чтобы она отправилась с нами на море, в Бузовны. В это время Шагинян переводила “Сокровищницу тайн” Низами Ганджеви и наотрез отказалась ехать с нами. Мы были непоколебимы, и Мариэтта Сергеевна в конце концов уступила.

На море мы открыли в Шагинян новое, не знакомое нам доселе увлечение. Оказывается, она страстная любительница ракушек, и немедленно принялась за дело. Мы были рады чем-нибудь служить ей и тоже принялись охотиться за ракушками.

Ракушек набрали целую кучу. Они переполнили портфель, который оказался при ней, заполнили наши карманы, но все же всех собранных ракушек разместить не могли.

Мы с Сагияном искренне жалели, что не знали об этой страсти Шагинян, не запаслись достаточно емкой посудой.

Солнце нещадно припекало, мы изрядно проголодались, да и ракушек собрали немало, пора домой, но Шагинян не торопилась. Увидев далеко- далеко в степи какую-то пристройку, она спросила нас, что это там.

Мы не знали, Шагинян пристыдила нас.

– Как же так? Не знаете, что у вас под носом делается?

В следующую минуту, забыв о своих ракушках, по щиколотки утопая в горячем песке, она двинулась через степь в сторону домика. Делать нечего, мы увязались за ней.

Пристройка оказалась конторой только что вступившего в строй нового месторождения нефти.

Шагинян немедленно достала толстую тетрадку, карандаш, включила слуховой аппарат, – она от рождения слышит плохо – пристроилась на донышке опрокинутого ведра и принялась за работу. В ожидании ее мы

долго бродили перед конторой.

Солнце уже зашло, от голода у нас кружилась голова, но Шагинян и не думала выходить из конторы. Мы решили напомнить о себе. Но когда вошли, застали ее за жаркой беседой. Шагинян, не обращая на нас внимания, продолжала разговор и все записывала в тетрадь.

Так закончилась давнишняя мечта Шагинян: провести день на море, отдохнуть.

А через день-другой мы прочитали в одной из центральных газет страстное слово писательницы о нефтяниках молодого, только что родившегося промысла.

4

Это было в Ростове. По кладбищу среди могил идет женщина. Оглядывается по сторонам, чего-то ищет.

– Вот здесь мать у меня похоронена. Рядом туя стояла. А теперь ее нет. Может, я ошибаюсь? – говорит она спутнику, сопровождающему ее.

Женщина ходит взад и вперед, снова возвращается на прежнее место.

– Нет, туя стояла здесь. Если ее срубили, должно же от нее что-нибудь остаться, – говорит она уверенно, начиная новые поиски.

Вскоре туя нашлась. Она действительно оказалась срубленной, из земли торчал только полусгнивший пенек.

Женщина достает перочинный нож, отрезает от корня кусок и прячет в портфель.

– Дам на химический анализ. Если этот пень – корень туи, значит могила здесь.

Женщина эта была Мариэтта Шагинян. Эпизод, приведенный выше, может и придуман. Мне рассказали об этом другие, но он характерен. Анализировать, изучать, активно вмешиваться в жизнь- непременные черты характера писательницы.

Деятельный исследователь и летописец современности, писательница очень часто не ограничивается острым словом, энергично и смело вторгается в жизнь.

В Башкирии, рассказывают, Мариэтта Шагинян познакомилась с изыскателями, которые должны были определить направленные трассы Магнитогорск – Куйбышев.

Существовало три варианта этой будущей дороги. Министерство путей сообщения склонялось к “южному варианту”, удешевляющему, на первый взгляд, строительство. Но “северный вариант” имел свои преимущества, он развязывал производственные силы богатых районов Южного Урала и Башкирии.

Шагинян страстно включается в этот спор специалистов, и, в конечном счете побеждает “северный вариант”.

С любовью и благодарностью будут помнить жители Башкирии и Урала об энергичном и неутомимом поборнике “северного варианта”.

А вот другой случай.

В 1927 году М. Шагинян едет в Армению в качестве корреспондента “Правды”. В это время на реке Дзорагет шло строительство одной из первых гидростанций в республике.

Мариэтта Шагинян переезжает в Дзорагэс. Четыре года проводит писательница среди строителей, живет в бараке, где “не было никаких удобств, сквозь щели в крыше выглядывали звезды”, спит в шубе, ездит верхом на лошади.