Наемник (Тени Солнца)
Шрифт:
— Я так и думал, — ровным тоном ответил Брюс.
— Надо договориться об их транспортировке и хранении…
— Как они упакованы? — спросил Брюс.
— В одном деревянном ящике.
— Какого размера и веса?
— Я вам покажу.
Бусье подошел к сейфу. Послышались щелчки тумблеров и жужжание механизма.
Брюс вдруг осознал, что после приветствия Шермэйн не произнесла ни слова. Он взглянул на нее, она улыбнулась в ответ.
«Мне нравятся женщины, которые знают, когда нужно молчать».
Распахнув
— Вот, — сказал он.
Восемнадцать дюймов в длину, девять в высоту, двенадцать в ширину. Брюс приподнял его, взвешивая.
— Почти двадцать фунтов веса, — прикинул он. — Крышка запечатана.
— Да, — подтвердил Бусье, коснувшись восковых оттисков.
— Хорошо, — кивнул Брюс. — Не хотелось бы привлекать излишнее внимание и приставлять охрану.
— Согласен.
Брюс еще некоторое время рассматривал ящик, а потом спросил:
— Какова ценность камней?
Бусье пожал плечами:
— Около пятисот миллионов франков.
Брюса впечатлила сумма: полмиллиона фунтов стерлингов. За такую и убить можно.
— Я бы предложил вам, monsieur, спрятать шкатулку в своем багаже. В одеялах, например. Вряд ли до Мсапы возникнет опасность кражи — у вора не будет возможности сбежать. Когда мы доберемся до Мсапы, я предприму дополнительные меры безопасности.
— Хорошо, капитан.
Брюс встал и посмотрел на часы:
— Семь часов, черт побери. Пора проверить часовых на дамбе. Будьте добры, удостоверьтесь, что ваши люди смогут погрузиться в поезд завтра до рассвета.
— Разумеется.
Брюс посмотрел на Шермэйн, и она быстро встала. Он открыл ей дверь и уже собирался выйти вслед за ней, когда его поразила мысль.
— А миссия Святого Августина? Там уже никого нет?
— Есть. — Бусье выглядел смущенным. — Отец Игнаций еще там, и, конечно, пациенты больницы.
— Спасибо, что сказали, — с горечью заметил Брюс.
— Простите, капитан. Вылетело из головы, столько всего пришлось решать.
— Вы знаете дорогу в миссию? — набросился Брюс на Шермэйн. Она должна была сказать!
— Да, Брюс.
— Что ж, будьте так любезны, покажите.
— Конечно, — виновато согласилась она.
Брюс хлопнул дверью кабинета Бусье и быстро зашагал к гостинице. Шермэйн почти бежала, стараясь держаться вровень.
«Ни на кого нельзя положиться, — думал капитан, — ни на кого!»
По дороге им встретился Раффи, похожий в темноте на большого медведя.
— Сержант-майор!
— Да, босс.
— Генерал Мозес ближе, чем мы полагали, — в двухстах километрах к северу отсюда, по дороге на Сенвати.
Раффи присвистнул.
— Отправляемся сейчас, босс?
— Нет, я хочу поставить караульных с пулеметом на этой стороне дамбы. Если что, будет время сняться с места. Назначаю тебя главным.
— Приступаю
— Я еду в миссию, там белый священник. За меня остается лейтенант Хейг.
— Хорошо, босс.
10
— Простите, Брюс. Я должна была вам сказать. — Шермэйн с виноватым видом сидела в машине.
— Ничего страшного, — солгал Брюс.
— Мы пытались уговорить отца Игнация переехать в город. Мартин несколько раз с ним разговаривал, но священник отказывается.
Брюс не ответил, осторожно ведя автомобиль по дамбе. Клочки тумана, поднимаясь с болот, плыли вдоль откосов. Мошки вспыхивали в лучах фар, как трассирующие пули, и разбивались о лобовое стекло. В болотных зарослях оглушительно звенел лягушачий хор.
— Я же попросила прощения, — тихо сказала она.
— Да, я слышал, — ответил Брюс. — Второй раз не нужно.
Она помолчала, потом спросила по-английски:
— Вы всегда такой раздражительный?
— «Всегда», — взорвался Брюс, — это слово, которое нужно исключить из языка.
— Так как его еще не исключили, я буду его использовать. Вы не ответили на мой вопрос: вы всегда такой раздражительный?
— Не люблю, когда бардак.
— Что такое бардак?
— Вот как сейчас: ошибка, ситуация, сложившаяся по недосмотру или по чьей-либо безголовости.
— У вас никогда не бывает бардака, Брюс?
Он перешел на французский:
— Это грубое выражение, Шермэйн. Юные утонченные девушки так не говорят.
— Вы никогда не делаете ошибок? — поправила себя Шермэйн.
Брюс не ответил. «Забавно, наверное, — подумал он, — никогда не делать ошибок».
Шермэйн положила руку на грудь и выпрямилась в кресле.
— Бонапарт, — сказала она. — Холодный, молчаливый и расчетливый.
— Я этого не говорил… — стал оправдываться Брюс, но в неясном ночном свете увидел шаловливое выражение лица своей спутницы и с улыбкой заметил: — Ладно, хватит, а то веду себя как ребенок.
— Хотите сигарету? — спросила она.
— Да, пожалуй.
Она прикурила сигарету и передала ему.
— Вам не нравятся… — она помедлила, подыскивая слово, — ошибки. А что вам нравится?
— Много чего, — ответил Брюс.
— Например?
Машина съехала с дамбы, и Брюс надавил на газ. Они помчались по противоположному берегу.
— Мне нравится стоять на вершине горы, когда в лицо дует ветер. Мне нравится запах моря. Мне нравится Синатра, вареные раки, ощущение винтовки на плече и смех маленькой девочки. Мне нравится первая затяжка сигаретой, зажженной от костра, запах жасмина, прикосновение шелка. Еще люблю подольше поспать утром и поймать ферзя в вилку конем. Мне нравятся тени на земле в лесу. И конечно, деньги. Но особенно мне нравятся женщины, которые не задают слишком много вопросов.