Наемник
Шрифт:
— Готова, — она появилась уже в высоких ботинках и сером плаще, Малыш одобрительно хмыкнул, окинул взглядом хижину и деловито осведомился:
— Может поджечь?
Старый покачал головой:
— Дым нас сразу выдаст. Они просекут, что у них сорвалось, а мы сваливаем.
Малыш с сожалением вздохнул:
— Жаль этим крокодилам оставлять… Ладно, пусть подавятся, — и вышел. Старый передал мне мешок — небольшой, но увесистый:
— Это ты потащишь.
— Годится, — я засунул в мешок свернутый плащ, поправил перевязь с Хельмбертом
Малыш уже стоял перед хижиной, успокаивая лошадь:
— Хорошая скотинка, умница, умница… Только на ноги мне не наступай, пожалуйста… Да где там эти уроды со своими мешками?
Я вернулся за мешком Старого, Малыш навьючил их на лошадь. Старый вышел из хижины, глянул на небо, подсадил в седло Ларико и встал у правого стремени, я уцепился за левое. Малыш широко улыбнулся:
— А я, значит, впереди побегу? Я ж загоню бедное животное… Только скажите, куда теперь?
— Тропу к Беломшанникам знаешь?
— Ну.
— Так вот, не доходя сотни метров до развилка, сворачиваешь направо. Все, пошел.
Так я еще никогда не бегал. Первые несколько минут все это еще напоминало утреннюю пробежку трусцой, потом дыхалка начала засекаться. Да еще и солнце палило нещадно, так что вскоре я перестал обращать внимание на все окружающее и сосредоточился на своем дыхании, стараясь удержать его хоть в каком-то ритме, а потом мне и на это стало наплевать. Я уже ничего не видел, кроме земли под ногами, несущейся навстречу, правая рука, которой я вцепился в стремя, онемела, пот стекал по спине ручьями, и, кажется, даже попал в ботинки — в них что-то противно хлюпало. Но что еще гаже — он попал и в рану, которая сразу начала дико саднить. Мыслей не осталось никаких, я просто переставлял ноги, чтоб не упасть — левая-правая, левая-правая…
Наконец, когда мне уже казалось, что у меня сейчас лопнут легкие или еще что-нибудь, и я свалюсь замертво, Старый хрипло выдохнул:
— Пришли!
Я не без усилия разжал затекшие пальцы и мешком повалился в траву. Сквозь частящие в ушах молоточки я расслышал, как рядом на землю плюхнулись еще два тела и шумно задышали. Вот это гоночка…
Когда дыхание стало более ровным, хотя и таким же частым, я рискнул открыть глаза и повернуться на бок. Да, зрелище мы представляем еще то! Малыш — тот ладно, тот хоть в сидячем положении удерживается, Старый раскинулся крестом, закинув ноги на какую-то корягу, а Ларико стоит чуть поодаль, упершись руками в колени, и лицо ее, словно ради контраста с нашими багровыми и потными рожами, бледное до зелени. Перехватив мой взгляд, она вымученно улыбнулась:
— Морская болезнь… В жизни больше на такую животину не сяду.
— Не зарекайся, — не открывая глаз, предостерег Старый. — Может, еще амазонкой стать придется.
— Ага. И правую грудь отрезать. Сейчас, уже спешу.
Малыш перевел дыхание и усмехнулся:
— А недурной мы темп, однако, взяли. Так нас нескоро догонят.
— Дальше-то хоть так бежать не придется? — мне кое-как удалось
— Так — не придется, — успокоил Старый. — Зато будет куда неприятней. И рассиживаться не стоит, в болотах лучше без погони за плечами топать, а то и потонуть недолго.
Малыш недоверчиво нахмурился:
— Ты ж говорил — дорогу знаешь.
Старый усмехнулся:
— Вот чем мне эти болота нравятся — никто в них толком дороги не знает. Ладно, еще три минуты — и вперед.
— Ага… — пробормотал я и поднялся, чтобы развьючить лошадь. Может, и расседлать? Хотя нет, если барону посчастливится ее найти, я коня брал вместе с седлом. А вот подальше ее отогнать нехило было б, а то еще внимание привлечет. И лучше это с подключением Силы проделать.
На сей раз все прошло без проблем — лошади звери понятливые, с ними работать — одно удовольствие. Я просто напросто передал в лошадиные мозги образ а-Смига и острое желание быть с хозяином, она послушно повернулась и затрусила прочь.
— Ого! — Малыш выкатил глаза. — Как это у тебя получилось?
— Могу показать, — ухмыльнулся я. — Правда, эта кобыла поумней некоторых…
— Не знаю, не знаю… Вы с ней, вроде, на равных общались.
— Ладно, орлы, — Старый рывком поднялся. — Пора.
Мы ответили дружным стоном, он усмехнулся, вскидывая на плечи мешок:
— Работайте, негры, солнце еще высоко.
— И далеко топать? — поинтересовалась Ларико. Еще не совсем оправилась после всех сегодняшних приключений… Старый не ответил — он ушился в заросли кустарника, через пару минут оттуда вылетела пара длинных, метра по два, жердей, а потом он и сам появился — задним ходом, волоча за собой еще две.
— Значит, каждый хватайте по этой палочке. Идти четко за мной, след в след. Шаг вправо, шаг влево…
— Считаю за попытку к бегству, — усмехнулась Ларико. Старый не был расположен шутить:
— И сообразить ничего не успеешь, в глубине окажешься. Малыш, идешь замыкающим, страхуешь Ларико. Ученик Чародея, тебя хоть страховать не надо?
— Не бойся, — усмехнулся Малыш. — Оно не тонет.
— И не горит, — я знаком поджег траву у его ног, Малыш подпрыгнул чуть не на метр.
— Ну вы, водоогнеупорные, долго прохлаждаться собираетесь? Последняя инструкция: будете проваливаться — кладите шест поперек груди.
— Ладно, не учи ученого, — проворчал я, двинувшись вслед за Старым.
Не знаю, может, это и в самом деле была тропа — в таком случае она оказалась чересчур искусно замаскированной. Шли мы с интервалом шагов шесть, почва под ногами начала пружинить уже через пять минут, а потом из нее начала потихоньку выступать вода. Осока в человеческий рост, скрывающая с головой даже Малыша, только на вид казалась ломкой и чахлой, на самом деле резала она не хуже бритвы, и руки я себе тут же исполосовал в кровь. Очевидно, под переплетением корней и скрывалась трясина — земля под ногами ощутимо погуливала, полное ощущение, что по батуту идешь…